– Слушать в отсеках!.. Только что принята шифровка от флагмана. Зачитываю.
«Всему личному составу Главного Ударного Флота.
Связь с адмиралом Пантелеевым восстановлена. Анализ результатов нашей атаки и шифрограмма от главкома свидетельствуют, что противнику нанесено сокрушительное поражение.
Девять ударных авианосцев противника уничтожены в космосе. Еще два авианосца в результате полученных повреждений сошли с орбиты, обгорели в атмосфере и взорвались. Также уничтожено до пятнадцати других вымпелов противника, в том числе линкор и семь фрегатов. Флот Конкордии полностью дезорганизован. Часть боеспособных кораблей беспорядочно отступила через Х-матрицу.
В Городе Полковников десантные части врага продолжают оказывать сопротивление, сражаясь с упорством обреченных. Но теперь, когда вместе с авианосцами погибли сотни флуггеров, а оставшиеся машины лишились базирования, нами возвращено господство в воздухе и околопланетном пространстве.
Победа наша близка, полный разгром врага неизбежен.
Подпись: адмирал Н.Т. Иноземцев».
Глава 6
Икра из крыс
Март, 2622 г.
Лавовый полуостров
Планета Фелиция, система Львиного Зева
Подходил к концу второй месяц вынужденных каникул инженера Роланда Эстерсона и Полины Пушкиной на Лавовом полуострове.
Подходила к концу и солнечная зима. Эстерсон с затаенной надеждой ожидал: вот сейчас, вместе с весенним теплом, придут перемены и начнется новая жизнь. Более похожая на человеческую, чем та, которую они вели.
Однако шли дни – одинаковые, серо-зеленые, зябкие. Проползали ночи – ветреные, черные, как сажа. И ничего не менялось.
Даже температура воздуха.
Плюс двенадцать днем.
Плюс девять ночью.
Ни один пилот больше не садился на лавовое плато. Ни одного сражения не наблюдали Полина и Эстерсон в небесах над заливом Бабушкин Башмак. И если бы не вертолеты, чей далекий стрекот изредка означивал присутствие Великой Конкордии на планете Фелиция, можно было бы подумать, что война закончилась…
Нет, Эстерсон не жаловался на судьбу. В конце концов, с ним была Полина, чье общество никогда ему не докучало и от одного присутствия которой на душе у него становилось теплее. С другой стороны, именно из-за Полины вязкое болото малоустроенных лесных будней, в котором они сообща погрязли, так сильно угнетало инженера. «Она не заслуживает такой скотской жизни!» – твердил Эстерсон, отправляясь на очередную вылазку за съестным.
– Ну вот, а ты говорил, что война продлится недолго… – вздыхала Полина.
– Бойся Бога! Два месяца – это время маленький!
– Не бойся, а «побойся». Это раз. И, кстати, чтобы все на свете осточертело, двух месяцев вполне достаточно. Это два.
– Пессимизм – нельзя. Пессимизм – вонять! – парировал Эстерсон.
– И чем же он вонять? – изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, спрашивала Полина.
– Вонять козлиный дерьмо!
Да-да, как и опасался Эстерсон, у электронного переводчика «Сигурд», стараниями которого он коммуницировал с Полиной с первого дня их знакомства, сдохли батарейки. Пришлось Эстерсону учить русский. В свою очередь, снизойти к шведскому Полина отказалась наотрез, сославшись на роковое отсутствие способностей к языкам, а на самом деле – из лени.