– Странно, что вы ничего не сказали о моих дурных манерах, – воскликнул я. – Я ведь совсем забыл предложить вам промочить горло. Как насчет виски?

Его тело слегка напряглось.

– Неужели вы боитесь, что я вас отравлю? Виски я буду наливать у вас на виду и даже сделаю первый глоток из вашего стаканчика.

– Это уже лишнее, – смущенно ответил По.

Я налил ему «на два пальца», себе – чуть больше. Одновременно я с интересом наблюдал за собой. Удивительного, когда я наливал виски, руки у меня не дрожали, а если и пролилось, то не больше капли.

Я подал ему стаканчик, взял свой, сел и сделал первый глоток. Установилась блаженная тишина. Такая же тишина обволакивала нас в гостиничном номере, когда мы уставали говорить или когда бутылка была почти допита. И тогда мы просто сидели и молчали.

Но сейчас я не мог позволить этой тишине окутать и поглотить нас. Я нарушил ее.

– Сожалею ли я о том, что события приняли такой оборот? Да, сожалею. Хотя вряд ли это подходящее слово.

– Я не нуждаюсь в ваших извинениях, – холодно ответил По.

Он медленно крутил в руке стаканчик, наблюдая игру света в оранжевой жидкости.

– Мне хотелось бы получить ответ на несколько вопросов, – сказал По. – Можете и не отвечать, если не настроены.

– Почему же, отвечу.

По изучающе взглянул на меня. Наверное, прикидывал, как далеко я позволю ему зайти.

– Начну с записки, найденной в руке Фрая. По его мнению, кто послал ему эту записку?

– Разумеется, Пэтси. Он всегда пялил глаза на нее. Конечно, надо было потом забрать у него записку. Но я торопился.

– А корова и овца – ваших рук дело?

– Моих. Я рассудил: у тех двоих мне тоже придется вырезать сердца, чтобы все это выглядело делом рук сатанистов.

– И давало бы вам алиби, – добавил По.

– Да, и давало бы мне алиби. И поскольку я не обладал блестящими хирургическими способностями Артемуса, пришлось вначале поупражняться на несчастных животных.

Я сделал большой глоток и теперь медленно переливал виски изо рта в горло.

– Должен сказать, никакие упражнения на животных не могут до конца подготовить к вырезанию человеческого сердца.

Мне вспомнился звук пилы, вгрызающейся в человеческую плоть. Треск ломающихся костей, густая мертвая кровь. Потом нужно было перерезать все артерии, идущие к этому «мешочку» величиной с кулак. Дело хлопотное и… грязное во всех смыслах.

– Коровье сердце в дровяной ящик Артемуса подбросили тоже вы? – спросил По.

– Да. Но Лея меня перехитрила. Это она подложила пустую бомбу у двери комнаты Артемуса. Обеспечила брату прекрасное алиби.

– И все же вы сумели вырвать у Артемуса признание, а он согласился оговорить себя, чтобы уберечь сестру. Потому вы и не побежали к Хичкоку, а полезли в подземелье один. Вам не требовалась правда. Вам нужны были признания невиновных людей.

– Учтите: если бы я вначале побежал к Хичкоку, то вряд ли сумел бы спасти вас. Не знаю, чем бы закончился этот ритуал, не вмешайся я.

«Возможно, тебя бы бросили умирать в подземелье», – подумал я, но делиться своей мыслью с По не стал.

Он заглянул в почти опустевший стаканчик. Облизал губы. Наверное, думал над моими словами.