Кивком головы я указал на факелы, пылающее бревно и жаровню, огонь которой поднимался чуть ли не до потолка.

– По моему мнению, вам всем место в аду.

И здесь, читатель, на сцену выступило Время, взяв в свои руки дальнейшее управление ходом пьесы.

Не знаю, что за доводы приводило оно Артему су Маркису. Но Время добилось своего: Артемус наконец понял, перед каким жестким выбором он стоит. У него опустились плечи, на румяных щеках появились складки. Даже его голос неузнаваемо изменился.

– Лея тут ни при чем, – запинаясь на каждом слове, сказал он. – Это была моя затея.

– Нет!

Ее глаза были влажными от слез. Указательный палец напоминал острую рапиру. Лея Маркис кинулась к нам.

– Я не допущу этого!

Честно сказать, я ожидал, что она бросится на меня. Но Лея, обхватив брата за шею, оттащила его на несколько шагов. Заслонившись складками ее рясы, они оба начали лихорадочно перешептываться. Я сразу вспомнил сцену на заднем дворе, описанную мне По. Те же всплески шепота. Я улавливал лишь отдельные слова:

– Не торопись… это шантаж… разлучить нас.

Трудно сказать, сколько бы продолжалось их перешептывание, если бы Время не покинуло сцену (мое тело ощутило его уход). Управление ходом пьесы вернулось ко мне.

– Мисс Маркис, хватит шептаться! – крикнул я ей. – Пусть ваш брат сам выскажется. Все-таки кадет первого класса.

Едва ли они оба слышали меня, и вовсе не мои слова наконец оторвали Артемуса от сестры. Его собственное молчание. Я не оговорился, ибо очень скоро их перешептывание сменилось шепотом одной только Леи. Артемус молчал. И чем больше она говорила, чем упорнее старалась убедить брата, тем яснее становилось, что он уже принял свое решение и вступил на свою дорогу. Мне оставалось лишь ждать.

Лея крепче обняла брата за шею. В ее шепоте слышались требовательные нотки. Артемус так же молча высвободился из ее объятий и отошел в сторону. Его бледное лицо, залитое убийственно ярким светом жаровни, было исполнено решимости.

– Фрая убил я, – сказал Артемус.

Миссис Маркис застонала и скрючилась, будто ее ударили кинжалом.

– Ренди убил тоже я, – добавил он.

Лея стояла, как изваяние. По белой щеке сползала единственная слезинка.

– А Стоддард? – спросил я. – Какова его роль?

На лице Артемуса мелькнула полнейшая растерянность.

Он взмахнул руками, как опозорившийся фокусник, но тут же вновь нацепил маску решимости.

– Если угодно, Стоддард был моим сообщником. Он струсил, поддался панике и сбежал.

Интонации его голоса напоминали звуки расстроенного фортепиано. Каждый из них резал мне ухо. Мне бы понадобился не один день, чтобы попытаться настроить этот человеческий инструмент. Но в моем распоряжении были считанные минуты.

– Миссис Маркис, вы подтверждаете слова своего сына?

Она стояла на коленях. Ее лицо вновь скрывал капюшон. Мне вдруг показалось, что под коричневой сутаной не осталось ничего, кроме слабого хриплого голоса.

– Вы этого не сделаете, – прошептала миссис Маркис. – Вы не посмеете.

Не думай, читатель, что я не испытывал сострадания к этой несчастной женщине. Но рядом продолжал медленно истекать кровью По. Ощущала ли она сострадание к этому взбалмошному парню, искренне влюбленному в ее дочь?