А здесь, во Владивостоке, отношения между моряками и сухопутными были еще более натянутыми. И виноваты в этом, честно говоря, были в первую очередь офицеры и матросы эскадры: прошедшие Цусимское сражение и победив, они свысока относились к тем, кто за всю войну лишь пару раз пострелял по врагу, не понеся практически никаких потерь.
Уже состоялось несколько массовых драк между солдатами и матросами, и было назначено несколько дуэлей по окончании войны. В такой обстановке надеяться, что комендант крепости Владивосток и его начальник артиллерии пойдут навстречу просьбе моряков, было наивно – наверняка генералы найдут множество причин, по которым они «при всем желании» не имеют возможности оказать помощь флоту…
Даже если из Петербурга придет прямой приказ, то наверняка он будет саботирован до последней возможности.
В общем, с генералом Казбеком говорить, как давиться, а придется…
Тем не менее не мытьем, так катаньем за неделю удалось изготовить или добыть несколько десятков взрывателей: дюжину все-таки выделила крепостная артиллерия под видом экспериментального материала, а остальные были изготовлены на эскадре несколькими матросами. Испытания дали весьма обнадеживающие результаты – процент невзорвавшихся снарядов понизился в три раза – уже терпимо. Оставалось надеяться, что в ближайшее время прибудет прямой приказ из Петербурга, и сухопутное начальство, хоть и скрипя зубами, будет вынуждено поделиться с флотом.
Глава 21
Паттон-Фантон-де-Веррайон. Каких только «исконно русских» фамилий не встретишь среди офицеров флота российского…
Петр Иванович еще совсем недавно был старшим офицером крейсера «Изумруд», но после назначения капитана второго ранга барона Ферзена на «Громобой» вместо убитого в бою Дабича занял должность командира.
Облик новый командир крейсера имел далеко не самый геройский: невысокий толстяк с бесцветными глазами, да еще и голос у него был высокий и писклявый. И команда его раньше не очень жаловала, и с бароном в свое время отношения не сложились. Но приказ есть приказ и «Ватай-Ватай» (кличка, которую дали ему матросы) принял под команду один из двух самых быстроходных крейсеров флота.
И вот первая самостоятельная операция: требовалось «сбегать» на разведку миль на триста южнее Владивостока и, возможно, встретить ожидаемый немецкий транспорт с углем.
Два дня во время следования в район патрулирования погодка стояла премерзкая – сплошная пелена мелкого, но частого дождя. Видимости почти никакой, во всяком случае для разведки.
– Без толку уголь жжем, Петр Иванович, – поднялся на мостик лейтенант Заозерский, бывший минный, а ныне старший офицер крейсера, – думаю, стоит вернуться.
– Нужно поговорить со стармехом, выяснить, на сколько еще у нас угля.
– Уже поговорил. Семенюк утверждает, что если проведем здесь еще двое суток, то сможем вернуться во Владивосток только экономическим ходом. То есть если по дороге встретим сильного противника, то можем от него и не уйти.
Командир отнюдь не порадовался в душе инициативе своего старшего помощника. Совсем напротив – почувствовал легкое раздражение оттого, что лейтенант без его приказа решил самостоятельно оценивать возможности продолжения крейсерства.