Бабушка подошла к нам вплотную.

— Молодец, — сказала она, — без сумлений. Ну отверай, а то я змарзла.

Робея перед массивной дверью и замком, бездушно стерегущим вход, я подошел к самому порогу, отодвинул язычок над скважиной и вставил первый ключ. Где-то в недрах дома раздался звук, будто стукнули в тамбурин, второй ключ вызвал к жизни лихую скрипичную ноту, третий заставил дверь без малейшего скрипа открыться, а глубины дома — светло прозвенеть челестой.

Мы вошли. Заяц на брелоке одобрительно присвистнул. Дверь за нами закрылась.

Вестибюль встретил запахами сырости, лука и давящими сводами серого камня с розетками посередине. Где-то чуть слышно капала вода, звучала музыка, кто-то надсадно кашлял. Тут, взвизгнув петлями, распахнулась дверь квартиры и все тот же недовольный голос прокричал:

— Ну, и долго я буду ждать вас на сквозняке?! Вы пришли погулять по коридору или вам нужно что-то посерьёзнее? Входите, не стойте…

Заяц с брелока сказал, почтительно присвистывая:

— Ну идите, идите — она сегодня добрая.

Бабушка немного непочтительно отозвалась про чью-то ушастую морду, и мы вошли в открытую дверь.

Квартира обдала нас сильным цветочным духом и запахами еды. Запахи манили оставить беготню по мокрым улицам и предаться греху чревоугодия.

В конце длинного коридора стояла, сложив под пышной грудью пухлые белые руки, невысокая светловолосая женщина в лиловом одеянии. Мне стало немного жарко и почему-то я решил рассмотреть её как можно внимательнее.

— Здравствуй, Эстер, — сказала бабушка и кивнула, потом толкнула меня, жадно нюхающего воздух, в спину и сказала вполголоса: — Лесик, не пялься и не шипи как клус[50], а чемненько поздоровайся.

— Здравствуйте… — восхищенно сказал я и умолк, мне почудился аромат жареных колбасок.

— Я вижу, ты сумел открыть дверь, — сказала дама, опуская руки в карманы одеяния, и напирая на букву «р» в разговоре. — Это было трудно?

Бабушка вновь ощутимо пихнула меня между лопатками.

— О да, — сказал я, изгибаясь от тумака. — Довольно сложно…

— Хм, ну я польщена, — сказала дама. — С каждым годом всё труднее её сторожить, — она понизила тон и добавила. — Заяц уже не все понимает…

Брелок в моих руках горестно вздохнул.

Меня посетила дерзкая мысль — есть ли что-нибудь у неё под этим одеянием или нет?

— А почему ты так смотришь на меня? — спросила меня дама, улыбаясь.

— Вы очень красивая, — заметил я и чихнул.

— Будь здоров! — сказали хором все присутствующие. Бабушка посмотрела на меня и хмыкнула.

— Впрочем, — величественно сказала дама. — Что же мы стоим, проходите скорее к столу… Вас ждет еда, если у вас есть желание подкрепиться.

— Власьне, — буркнула бабушка, высвобождаясь из пальто. Рядом с нею мгновенно нарисовался юркий блондинчик затёртого вида, он услужливо принял одежду и, церемонно нашептывая гостье нечто уважительное, повлек в столовую.

Мною занялся некто низкорослый и шморгающий. Вытряхнув из курточки, он ухватил меня за локоть чем-то, похожим скорее на кроличью лапку, нежели на руку, и, увлекая по коридору, заявил:

— Обед через пять минут, здесь, в Шафранной зале.