– Я опаздываю на работу, – сообщила она.

Фоном были типичные нью-йоркские звуки: гул транспорта, шарканье сотен ног, чьи-то голоса, завывание полицейской сирены.

– Сегодня не детский день?

– Рождество завтра, – напомнила ему красавица латиноамериканка.

– Где вы работаете?

– Я управляю магазинчиком Adele Cupcakes на Бликер-стрит. Сегодня один из самых загруженных дней года.

Изабелла сдержала слово: расспросила мужа о посещении их дома Шоном Лоренцом.

– Кажется, Андре есть что вам рассказать. Забегите к нему, но только до десяти утра, потом он повезет детей к моей матери. Не хочу, чтобы из-за вас они задержались!

Гаспару хотелось подробностей, но Изабелла свернула разговор. После этого он обнаружил на экране телефона эсэмэс от Маделин: «Я должна кое-что проверить сама. Встретимся в отеле в полдень. М.».

Сначала он разозлился, но потом сказал себе, что хотел именно ее инициативы. Чтобы поймать мужа Изабеллы, ему нельзя было тратить время зря. Взглянув на часы, он сбегал в душ, причесался и побрызгался туалетной водой Pour un homme 1992 года.

Затем дошел пешком до Франклин-стрит, там спустился в метро и доехал поездом линии 1 до Колумбус-серкл на юго-западе от Сентрал-парка. Там сделал пересадку и через десяток остановок вышел на самой крупной станции метро Гарлема – «125-я стрит», где в 90-е годы «Пиротехники» упорно размалевывали поезда метро. Именно эту станцию выбрала потом Беатрис Муньос, чтобы свести счеты с жизнью.

Еще около четверти часа – и Гаспар очутился на Билберри-стрит. Улица ему нравилась. Скованная холодом, но залитая солнцем, она благоухала идеализированным, ностальгическим Нью-Йорком. Перед домом номер двенадцать – адрес Изабеллы – садовник подрезал уличный каштан. На тротуаре сиротливо мерзли срезанные ветки.

– Заходите, будьте как дома, – пригласил Гаспара Андре Ланглуа, открывая ему дверь.

Трое детей, с которыми он познакомился накануне, сидели за тем же семейным столом. Только в этот раз они поглощали обильный завтрак: гранола, сливки, ананас, желтые киви. Все это сопровождалось смехом, весельем, атмосферой семейного тепла на фоне «Вальса цветов» из «Щелкунчика». В семье Ланглуа делалось все для приобщения детей к культуре.

– Вот, значит, как: я горбачусь на работе, а моя жена тем временем потчует вас гоголь-моголем! – пошутил Андре, наливая гостю кофе.

Он был моложе жены, накачанный, как культурист, с наголо бритым черепом, смуглый, сверкал ослепительными зубами и моментально внушал симпатию. На нем были спортивные штаны и футболка с эмблемой президентской кампании Тэда Копленда.

Гаспар вкратце повторил то, что рассказал накануне Изабелле, и назвался писателем, работающим над биографией Шона Лоренца и пытающимся разобраться со странными обстоятельствами гибели его сына.

Внимательно его слушая, Андре чистил апельсин для своего младшего, восседавшего на высоком детском стуле.

– Я виделся с Лоренцом один-единственный раз. Полагаю, вам это уже известно.

Гаспар не стал его перебивать, а просто кивнул.

– Честно говоря, я слышал о нем раньше, от жены. Я знал, что задолго до нашего брака у них был роман, поэтому принял его немного настороженно.