– А Сюзанна – твоя темная леди, – что она для тебя значит?

– Я не вполне уверен – очевидно, она в каком-то смысле представляет лепрозорий и все, что за ним стоит, – темную сторону равноденствия. Поверь, я наконец понял, что руководствовался, работая в лепрозории, отнюдь не только гуманистическими соображениями; но одного осознания этого факта мало, чтобы мне помочь. Конечно, у души имеется темная сторона, и, полагаю, все, что можно сделать, – это отыскать другую ее грань и попытаться примирить их между собой – это и происходит в лесу.

– Долго ли ты собираешься здесь оставаться? – спросила Луиза. – Я имею в виду в Монт-Ройяле?

– Еще несколько дней. Я не могу тут же развернуться и уехать. С моей точки зрения, эта поездка обернулась полной неудачей, но я же их обоих почти не видел, а им, может быть, нужна моя помощь.

– Эдвард… – Луиза подошла к окну. Потянув за шнур, она подняла пластинки жалюзи так, что между ними хлынул полуденный свет. На фоне солнца белая одежда и бледная кожа внезапно превратились в темный силуэт. Пока она играла со шнуром, то открывая, то вновь закрывая жалюзи, ее стройную фигуру то заливал свет, то она уходила в тень, словно изображение, пропущенное сквозь шторный затвор фотоаппарата. – Эдвард, завтра в Порт-Матарре возвращается военный катер. Сразу после обеда. Я решила на нем уехать.

– Но Луиза…

– Мне пора возвращаться. – Выставив вперед подбородок, она посмотрела ему прямо в лицо. – Нет никакой надежды отыскать Андерсона – он наверняка уже мертв, и мой долг – добраться до своего бюро, чтобы они опубликовали мой репортаж.

– Репортаж? Дорогая, не следует уделять внимание таким мелочам. – Сандерс отошел за графином с виски, одиноко стоявшим на буфете. – Луиза, я надеялся, что ты сможешь остаться со мной… – Он смолк, осознав, что Луиза просто испытывает его, и не захотел ее огорчать. Как бы он ни относился к Сюзанне, он знал, что должен будет на какое-то время остаться с ней и Максом. Проказа Сюзанны разве что сделала более насущной его потребность остаться с ней. Несмотря на ее отчужденность прошлой ночью, Сандерс знал, что кроме него некому понять истинную природу ее недуга и его значение для них обоих.

Луизе, когда она взяла свою сумочку, он сказал:

– Я попрошу Макса позвонить на базу, чтобы за тобой прислали машину.

Оставшуюся часть дня Сандерс провел в коттедже, разглядывая возложенную на далекий лес корону света. Позади него, за внешней оградой, прокаженные вновь расположились под прикрытием деревьев. Когда дневной свет начал понемногу меркнуть, в хрустальном лесу по-прежнему сияло солнце, и старики со старухами подобрались к самой кромке деревьев и стояли там, как боязливые призраки.

Когда сгустились сумерки, вновь появилась Сюзанна. То ли она и в самом деле спала, то ли, как и Сандерс, просидела весь день в своей комнате за опущенными шторами, – узнать этого он не мог, но за обедом она казалась даже более отстраненной, чем во время их предыдущей встречи; ела она нервозно, будто через силу заставляя себя глотать лишенную всякого вкуса пищу. Она успела разделаться со всеми блюдами, пока Сандерс и Макс продолжали беседовать, потягивая свое вино. Ее темное платье сливалось в неверном освещении с бархатной занавеской на единственном окне, повешенной, разумеется, исключительно для Сандерса, а с дальнего конца стола, куда его усадила Сюзанна, даже напудренная белая маска ее лица казалась расплывшимся в дымке пятном.