— Не продолжай, — попросила Лиза. — Я все поняла. Спасибо тебе за откровенность. А сейчас позволь, я тебя ненадолго оставлю.

Надев пальто, она вышла в парк. Ей надо было собраться с мыслями. Потрясенная рассказом мужа, она долго бродила по холодным аллеям. Раньше ей и в голову бы не могло прийти, что Макс пережил такую страсть!

Во-первых, Лизе было жалко его. Какое счастье, что сама она не принадлежала к натурам, позволяющим предмету любви застить весь остальной свет!

Во-вторых, она немного завидовала покойной жене Макса, той самоотверженности и легкости, с которой она отдала свои деньги мужу. Сама Лиза так бы не поступила.

За этими размышлениями она внезапно почувствовала странное движение в животе. Будто бы там быстро затрепетала маленькая рыбка. Лизе стало щекотно и прохладно. Неужели это зашевелился ее ребенок? Доктор Фрост говорил, что первые движения плода она ощутит только через три недели.

Но раньше ничего похожего она не испытывала…

— Здравствуй, — серьезно обратилась она к человеку, подавшему знак из ее собственной утробы. — Ну и как мы будем с тобой жить?

Но этот маленький человек еще не умел отвечать.

…Лиза думала, что после своего откровенного рассказа Макс должен чувствовать неловкость. Поэтому, переодевшись в легкий пеньюар, она с улыбкой вошла в спальню и легла рядом с мужем как ни в чем не бывало.

— Секс сам по себе очень приятная вещь, даже если он происходит без любви… — проговорила она, обнимая Макса.

Да, Лизе было обидно, но она была и благодарна мужу за то, что он нашел в себе силы открыться перед ней. Ведь теперь она знала причины его холодности.

«Какое счастье, что я не люблю его», — думала она, лежа рядом с ним в постели.

Со временем стало ясно, что Макс не раскаивается в том, что доверился жене. Их беседы за шахматами стали теплее, а ночи — веселее, чем раньше. Лиза знала, как ублажить мужчину в постели, и теперь не стеснялась демонстрировать свое искусство.

А потом ребенку наскучило быть рыбкой. Ровно на двадцатой неделе беременности, как и обещал доктор Фрост, Лиза почувствовала шевеление. Ребенок ворочался, устраиваясь поудобнее. Он словно потягивался, очнувшись от глубокого сна.

В этот момент Лиза поняла, что мир для нее изменился, будто бы раньше она наблюдала за окружающим в зеркале, а теперь повернулась к нему лицом.

Вскоре Лиза получила весточку от Элеоноры. Это был ответ на письмо, в котором она пересказывала сестре свой памятный разговор с мужем. Тогда ей было просто необходимо с кем-то поделиться.

Вслед за радостными восклицаниями Элеонора извинялась за бумагу и чернила, которые действительно были ужасными, и переходила к тому, что более всего интересовало Лизу.

«Вот и ты поверила в любовь, — писала она. — Я была уверена, что рано или поздно это произойдет. Ты пишешь, что завидуешь той любви, которую испытывал твой муж к своей покойной жене. Но ведь ты тоже могла выйти замуж за человека, который любил тебя и, наверное, до сих пор любит. Если бы вы поженились, Константин Георгиевич стал бы счастливейшим человеком на свете…»