Продав свои чудом сохранившиеся часики, Элеонора купила билет на поезд. А когда она стала прощаться с Полей, та отдала ей большой сверток, оставленный Воиновым. Элеонора с любопытством развернула его. В свертке лежали платье, ботинки, полушубок и теплый пуховый платок. Еще здесь обнаружился конверт с документами Элеоноры, а также серебряные часы и золотой портсигар, принадлежавшие самому Воинову. Девушка поняла, что эти вещи оставлены ей не из сентиментальных побуждений, а для того чтобы она смогла продать их в случае острой нехватки денег.

Константин Георгиевич позаботился буквально обо всем. В своих недрах сверток таил также и продовольственные запасы: кусковой сахар, несколько сухарей, кулечек кофейных зерен и даже фляжку со спиртом.

Но среди всего этого неожиданного богатства она тщетно искала хоть какую-нибудь записку.

Наверное, Воинов счел достаточным их прощание в инфекционном госпитале.

Сутки, проведенные в поезде, очень вымотали Элеонору. Людей в вагоне было больше, чем посадочных мест, а о том, чтобы лечь на полку, нельзя было и мечтать. Последние несколько часов Элеонора просидела на полу, уступив свое место молодой матери с младенцем на руках.

Николаевский вокзал был переполнен странными личностями в странной одежде.

«Да и я, пожалуй, выгляжу не лучше», — подумала Элеонора, вспомнив, что ее голова под платком украшена коротким ежиком волос, а подаренные Воиновым платье и полушубок сильно измялись в дороге.

Ноги ее, распухшие от долгого сидения, болели, и она порадовалась, что квартира Архангельских находится недалеко от вокзала. Еще полчаса, и она примет горячую ванну! От этой мысли Элеонора приободрилась и зашагала быстрее. По дороге она часто поглядывала на серебряные часы Воинова — никакой необходимости в этом не было, но ей приятно было лишний раз вспомнить о Константине Георгиевиче.

Замирая от радостного волнения, Элеонора поднималась по лестнице. И вот она у двери…

Электрический звонок не работал, а на стук открыла незнакомая женщина средних лет, одетая в грязный халат.

— Тебе чего? — спросила она.

— Мне хотелось бы видеть Петра Ивановича и Ксению Михайловну Архангельских, — сказала Элеонора, уже понимая, что ее желание вряд ли сбудется.

— Они теперь тут не живут. А ты кто будешь?

— Я их племянница.

— Ну и топай отсюда.

— Но где их искать? — безнадежно спросила Элеонора.

— Где хочешь, там и ищи.

Дверь захлопнулась.

Надо было уходить, но куда? Ноги уже совсем не держали Элеонору. Она села на широкий подоконник и огляделась. В подъезде было грязно, похоже, здесь давно не убирали.

Где же Архангельские? В Клиническом институте должны знать об этом. Отправиться туда прямо сейчас?

— Господи, неужели Элеонора? — вывел ее из задумчивости женский голос.

Она подняла голову. По лестнице поднималась Ирина Николаевна Ставская, пожилая генеральша. Она благоволила Элеоноре, особенно в тот период ее жизни, когда считалось, что девушка вскоре станет графиней Ростоцкой.

— Здравствуйте, Ирина Николаевна! Вы не знаете, где теперь живут Ксения Михайловна и Петр Иванович? Я только что с дороги…