– Итак, – сплюнул Фуриан, кидая фальшивый кинжал к ногам Мии. – Врунья до последнего.

Крики трибун отошли на второй план. Арена поблекла до бледного и полупрозрачного фона. Мия чувствовала Годсгрейв вокруг них, изнемогающий от жары под этими ужасными солнцами. Чувствовала его, как живое существо, со злостью и ненавистью, притаившимися в костях. Как во время истинотьмы, случившейся так давно, когда ей не удалось убить Скаеву в Гранд Базилике.

Чувствовала его, как саму себя.

– Фуриан… – начала Мия.

– Ты ничего не знаешь о чести, не так ли? Ты вроде говорила, что ты не герой? Что, если им нужна помощь, то пусть помогут себе сами?

– Они и помогли себе сами, Фуриан, – ответила Мия. – Мы помогли друг другу.

– И почему?

– Потому что они мои друзья. И не заслуживали смерти.

– Но она их ждет, – сплюнул он. – Как предателей, которыми они и являются. Когда меня назовут победителем, первым делом я расскажу эдиторам о твоей уловке. И вся твоя ложь будет напрасной.

Он наклонился и подобрал окровавленный меч с земли.

– Нельзя очистить руки новой кровью, Фуриан, – покачала головой Мия.

– Я отдал себя Всевидящему.

– Фуриан, разве ты не чувствуешь? Посмотри на наши тени! Прислушайся!

– Я ничего не слышу, – сплюнул он. – Кроме ведьмы, которую сейчас убью.

– Нет!

Непобедимый побежал по каменному полу, высоко подняв окровавленный меч. Рев толпы вернулся громоподобным потоком, оглушительной волной, звенящей в ее черепе. Время ползло секунда за секундой, рот Фуриана открылся в крике, руки занесли меч.

Она не хотела его убивать.

Но и погибать не хотела.

– …Мия?..

– Все должны пасть, чтобы один поднялся! – раздался крик.

– …Мия!..

«Все должны пасть, чтобы один поднялся».

И посему она пришла в движение, дорогие друзья. Как ветер. Как ртуть. Как тени. Скользнула под удар, нацеленный на ее горло, сталь со свистом миновала плоть. Тьма под ними царапала и разрывала друг друга, чернильно-черная на кроваво-алом фоне, превращаясь в комок ненависти, голода и скорби. Тенистый кот зашипел, тенистая волчица зарычала, когда девушка, Клинок, гладиат, задела кончиком меча шею Непобедимого, пробегавшего мимо.

Алые брызги. Прерывчатый вдох. Мия ощутила его боль и прижала руки к горлу, словно это ей нанесли смертельную рану. Больше никаких пузырьков, наполненных куриной кровью. Никаких уловок. Никаких игр. Его кровь была реальной, как солнечный свет на ее коже.

Фуриан посмотрел ей в глаза, его собственные округлились от удивления. Схватившись за горло, он повернулся к ложе сангил и взглянул на свою домину. Мия все чувствовала. Сожаление. Печаль. Она приказала Мистеру Добряку и Эклипс потянуться через каменный пол и там, на смертном одре, забрать его страх.

Издав последний вздох, он пал. Непобедимого победили.

Мию словно ударили молотком по позвоночнику. Кровь потекла быстрее по жилам, по коже поползли мурашки, каждый нерв воспламенился. Она упала на колени, волосы развевались вокруг нее на призрачном ветре, ее тень царапала безумные, неровные каракули на полу: Мистер Добряк, Эклипс и тысяча других силуэтов вырисовывались среди линий, которые та выводила на камне. Голод внутри Мии был утолен, тоска прошла, пустота внезапно и яростно заполнилась. Отсечение. Пробуждение. Причастие, выведенное алой и черной красками. И, подняв лицо к небу, на секунду, всего на один миг, она увидела ее. Не бесконечное поле ослепительного голубого, а бездонную черноту. Черную, целостную и прекрасную.