— Тут, что ли? — ни к кому не обращаясь, спросил он.

Костыль, сунувшись лицом к самому стеклу, вгляделся сквозь густые ветки каких-то кустов в приколоченную к углу дома табличку с номером и названием улицы.

— Тут, — сказал он. — Ну и дыра! Двадцать первый век на дворе, а они сидят в дерьме по уши и довольны.

— Хорош бакланить, — мрачно буркнул Мухин.

Он вынул из-под одежды серебристо-черный «глок», состряпанный изобретательными австрийцами из композитных материалов и оттого невидимый для детекторов металла, с маслянистым скользящим щелчком оттянул ствол, поставил оружие на предохранитель и убрал на место. Тяжесть пистолета в руке не успокаивала, не придавала уверенности. Наоборот, при виде этой дорогой импортной игрушки недавно появившееся у Мухи ощущение, что он находится не там, где ему следует быть, и занимается совсем не тем, чем следовало бы заняться, только усилилось, и он чуть было не дал Буфету команду разворачиваться и гнать отсюда к чертям собачьим, обратно в Москву.

Разумеется, ничего подобного он не сделал: во-первых, в этом странном, словно внушенном кем-то извне побуждении не было никакой логики. Во-вторых, не мог же он уехать, оставив безнаказанным подонка, идиотские выходки которого поставили фирму на грань полного краха! В-третьих, отступать Муха не привык, особенно когда на него смотрели подчиненные. Да и перед кем тут, собственно, было отступать?!

— По-быстрому делаем дело и валим, — сказал он. — Этого клоуна грузим в тачку, вывозим за город и кончаем. Здесь все зачистить, чтоб никаких следов этой его химии…

— Погоди, — сказал рассудительный Костыль. — Жмурика же на нас повесят! Эта корова в приемной знает, куда мы поехали. Может, еще не раззвонила, но, если менты спросят, заложит обязательно.

— Черт, — сказал Мухин. Это была правда. — Есть идеи?

— Есть, — неожиданно пришел на выручку Буфет, в котором обещанная премия за сообразительность, похоже, пробудила способность к нестандартному, творческому мышлению. — Приставить гниде ствол к башке, пусть выдаст порошок. Или капельки, я уж не знаю, в каком оно у него виде. И заставить сожрать. А нас тут не было. А если были, застали его уже холодным. Какой там диагноз поставили этому Шмыге? Внезапная остановка сердца? Хороший диагноз, нам в самый раз покатит.

— Еще косарь зеленых, — пообещал впечатленный его неожиданно высокой умственной активностью Мухин.

— Э! — возмутился Костыль.

— На двоих, — внес коррективы Муха. — Ты меня вовремя притормозил. Тормоз — тоже деталь полезная.

— Тормоза придумали трусы, — ни к селу ни к городу изрек довольный собой Буфет.

— Вот вернемся в Москву, я из твоего «крузера» тормозуху-то солью, — пообещал Костыль. — Поглядим, далеко ли ты по Первопрестольной без тормозов уедешь.

— Хорош бакланить, — прерывая дебаты, повторил Муха и первым полез из машины.

Гнилая калитка была черной от сырости, с зеленоватым налетом плесени, которая, судя по всему, плевать хотела на низкую температуру воздуха и чувствовала себя превосходно. Дерево даже на вид было отвратительно скользким, и брезгливый Костыль распахнул калитку ногой. Ржавые гвозди, которыми верхняя петля калитки была приколочена к столбику, вылетели из гнилой древесины, и калитка криво повисла на одной петле, наполовину перегородив проход.