Отпрянув от мужчины, я вскочила и заметалась в поисках купальника. Шурик не двинулся с места.

— Что случилось? — Его взгляд стал темным, упрекающим.

— А то и случилось, — отчаянно огрызнулась я, — что ты изменил Линде. И это моя вина.

— Я все ей объясню.

— Что, боже ты мой, ты ей объяснишь? Что мы, попав под дождь, не смогли сдержать своих природных инстинктов размножения?!

— Что мы любим друг друга.

— Это не так. Ты сам знаешь, что это не так. Это не любовь, а похоть.

— Нет, — зло произнес он. — Это любовь. Настоящая.

— Это настоящее свинство. Не смей ей ничего говорить. Я уеду сегодня же, как обещала.

— Уже поздно. Поезд ушел.

— Ничего, переночую на вокзале.

Отъезд казался мне единственно правильным решением, если в сложившейся ситуации еще можно было говорить о какой-то правильности. Быстро сгрести вещи и сбежать, раньше чем я увижу Линду, потому что у меня нет сил смотреть ей в глаза. Никаким враньем тут уже не откупишься — нас не было полдня, она не могла не понять.

Но моя слабовольная совесть плакала и канючила у Бога: «Сделай так, чтобы она ничего не заподозрила! Ведь того, чего ты не знаешь, — не существует. Измена, о которой тебе неизвестно, не может разрушить твою жизнь. Пусть Линда останется в неведении. Достаточно того, что я знаю о своем скотстве и ненавижу себя за это…»

Дача была тихой и мертвой. Ни в одном из окон не горел свет.

Господи, неужели Линда догадалась и…

Нет, не хочу этого знать, не хочу!

Я ринулась в душ и жестоко — ах, какое слабое наказание! — включила ледяную воду. Желтая грязь стекала с моей груди. Я отчаянно терла себя мочалкой, смывая следы бури, глины и любовных утех. Следы предательства. Потом, завернувшись наспех в полотенце, начала лихорадочно паковать чемодан.

— Маша, иди сюда, — позвал Шурик Его голос был официальным.

Я выбежала из спальни и наткнулась на Линду, сонную, заторможенную, одетую в белый махровый халат. Ее жених стоял рядом.

— Чего ты такая взъерошенная? — спросила она слабо. — Тоже дуешься, что я ужин не сделала? Простите, дорогие, но сегодня вам придется питаться консервами. Как заснула после обеда, так до вечера и проспала. Вот Шурка разбудил. А вы на пляже были?

— Да, — невинно согласился Шурик. — Нас на море гроза застукала. Неудивительно, что ты так долго спала, — в дождь всегда сон крепкий.

— Нет, — покачала головой Линда. — Мне что-то нехорошо. Я, наверно, сейчас опять лягу. Там в холодильнике овощи, икра — с голоду не умрете.

— Да уж состряпаем что-нибудь, — отозвался предатель. — Да, Маша?

Предательница безвольно кивнула.

— И еще, Шурик, не дуйся, пожалуйста, но ты сегодня в дядиной спальне переночуешь, хорошо?

Ее ясный голос звучал устало. Глаза глядели на нас затуманенно и равнодушно. Линда не бравировала, не позировала, не лгала — реально не догадывалась ни о чем. И, похоже, правда чувствовала себя неважно.

— Хорошо, — сухо согласился Шурик.

А я поняла, что у меня уже не хватит сил уехать сегодня.

Я ограничилась тем, что заперла изнутри дверь своей спальни, напрочь позабыв про открытое настежь окно, и вспомнила о нем лишь тогда, когда было уже поздно…