Вульфрик предположил, что Чистильщик потащит сильфиду к отцу в Аренгарт, и направился туда. До родов оставалось больше месяца. Достаточно времени, чтобы выследить ее и выкрасть. Смущало Вульфрика только то, что она спит.

Но что же Мариг в том своем странном сне снилось?

Свою жизнь, точнее его… Дитерикса.

Он царил в ее снах, унося в воспоминания.

Все, что было до него — детство, девичество, все это виделось как-то смазано и туманно, словно легкое и неважное. Как будто настоящая жизнь началась с венчания в храме. С той минуты, как она его впервые увидела.

Какой он был? О… Такой… высокий, широкие плечи, сильный… красивый… такой красивый…

Мариг тогда не решалась поднять на него глаза, невозможно было поверить в то, что этот мужчина может принадлежать ей. Ей, странной, бледной дурнушке, которую сторонился даже родной отец.

С церемонии венчания Мариг больше всего запомнились его большие красивые сильные руки и длинные густые, блестящие, как черный шелк, волосы. И как под негромкий речитатив священника он брал ее руки в свои, застегивал на запястьях старинные брачные браслеты.

А когда он, откинув белый покров невесты, чуть улыбнулся ей краешками губ, Мариг показалось, что он самый добрый и благородный из всех людей на свете.

Теперь ее муж. Ее король.

Их первая ссора. Как горели гневом его глаза! От этого он казался еще прекраснее. Какой же дурой она себя чувствовала…

Их первый настоящий поцелуй, Мариг испугалась тогда самой себя, своих безумных ощущений, глупо вспыхнувшего вмиг жаркого желания. Сердце она отдала сразу, а теперь он забрал и тело. У нее осталась только гордость, за которой она смогла спрятать настоящие чувства.

А он уехал на целый месяц. Боже, как же она его каждый день ждала.

Вернулся злой, ревнивый, гневный.

Нежный… Страстный. Подарил ей безумное, мучительно-прекрасное счастье.

Она готова была умереть от любви. Умирать снова и снова. Но он больше не приходил ночами. Но стал сводить ее с ума днем. Смотрел, прикасался. Чего стоило скрывать свое безумие под маской холодной гордости.

А потом случилась волшебная Новогодняя ночь. И они сгорели в ней оба.

«Положи меня, как печать, на сердце твое…»

Теперь они были выжжены друг у друга в сердце, словно печатями огненными. Дни наполнились радостью, а ночи… Ночи и были их настоящей жизнью, полной блаженного огня.

Из этого огня между ними будто росли и натягивались тончайшие невидимые нити. Нити, прочнее которых нет ничего в мире.

Нити крепче самой смерти, живее, чем сама жизнь.

А теперь ее любовь, ее Дитер умирал. Но она не могла позволить этому случиться, пошла то тем тонким нитям, чтобы вытащить, вырвать его у смерти.

Воспоминания о счастье помогали. Когда казалось, все иссякло, они наполняли ее светом. И она щедро делилась этим светом с любимым.

О горьких моментах, обидах, Мариг сейчас не помнила, не время. Они оставались где-то глубоко внутри, словно прикрытые дымкой, потому что не в них она черпала силы.

И вот в какой-то миг нити дрогнули, почувствовав отклик.

Дитер. Жив.

Мариг затопило счастьем, и она впервые по-настоящему уснула.