— ¿De dónde viene?[109] — спросил он.

— Америка.

Тот кивнул. Бросил взгляд за реку. Наклонился и сплюнул.

— Sus documentos,[110] — сказал он.

— ¿Documentos?[111]

— Sí. Documentos.[112]

— No tengo ningunos documentos.[113]

Мужчина какое-то время молча изучал его.

— ¿Qué es su nombre?[114] — сказал он.

— Билли Парэм.

Чуть шевельнув подбородком, мужчина указал вниз по реке:

— ¿Es su caballo?[115]

— Sí. Claro.[116]

— La factura por favor.[117]

Мальчик глянул на второго всадника, но смотреть пришлось против солнца, и черты его лица скрыла тень. Снова стал смотреть на допрашивающего.

— Yo no tengo esos papeles,[118] — сказал он.

— ¿Pasaporte?[119]

— Nada.[120]

Всадник посидел молча, расслабленно скрестив руки в запястьях. Потом кивнул напарнику, и тот съездил вдоль галечного наноса за конем мальчика, поймал, привел его. Мальчик сел на камни и стал снимать сапоги — один, потом другой, — выливать из них речную воду и снова надевать. После чего сидел, обхватив руками колени и посматривая то на волчицу, то на другой берег реки, где под утренним солнцем вздымались высокие горы Пиларес. Он понял, что, по крайней мере на сегодня, его путешествие к ним отменяется.

Тропинка, по которой они поехали, шла вдоль реки; главный ехал, положив винтовку мальчика поперек луки седла, следом Билли, держа волчицу у самых копыт коня, а второй патрульный, замыкая процессию, ехал метрах в тридцати сзади. Вскоре тропинка от реки отвернула и пошла через широкую луговину, где паслись коровы. Коровы подымали головы и, не забывая медленно двигать челюстями из стороны в сторону, изучающе глядели на всадников, потом их головы опускались, и они вновь принимались щипать траву. Луговая тропинка вывела на дорогу, по которой процессия свернула к югу и в конце концов втянулась в поселение, состоявшее из горстки полуразвалившихся глинобитных домиков у дороги.

Ехали по изрытой колеями улице, не глядя ни влево, ни вправо. С належенных, нагретых солнцем мест поднялись несколько собак и, принюхиваясь, побежали за лошадьми следом. У саманной постройки в конце улицы всадники остановили коней и спешились, мальчик привязал волчицу к сцепному рыму брошенной рядом повозки, и все вошли.

Внутри пахло плесенью. На стенах красовались поблекшие фрески и линялые следы росписи по деревянным панелям. С высоких vigas[121] старыми тряпками свисали обрывки холста, когда-то служившего потолком. Пол устилали широкие неглазурованные керамические плитки; подобно стеновым панелям, они были не в лучшем виде: плохо пригнанные и треснувшие в тех местах, где по ним прошли копыта лошадей. Окна были только в южной и восточной стенах, стекла в них отсутствовали, одни были закрыты ставнями, а другие, ставней на которых не сохранилось, зияли дырами, куда задувал пыльный ветер, влетали и вылетали ласточки. В дальнем конце помещения громоздился старинный стол, как в монастырской трапезной, около него резное, очень затейливое кресло с высокой спинкой, а позади кресла у стены стоял железный картотечный шкаф, верхний ящик которого когда-то явно вскрывали топором. На пыльных плитках пола повсюду оставили свои следы птицы, мыши, ящерицы, собаки и кошки. Как будто это помещение всегда было манящей загадкой для всех живых существ, обитающих поблизости. Вошедшие остановились под лохмотьями потолка, а старший патруля с отобранной у Билли винтовкой на сгибе локтя прошел к двустворчатой двери, ведущей из помещения куда-то дальше, постучал в нее, позвал, затем снял шляпу и встал в ожидании.