Оглушающим гонгом подгоняю сознание к пониманию, что все сказанное — лишь субъективное видение ситуации. В реальности это не имеет никакого отношения к нам с Рейнером.
Вот только я чувствую себя обязанной подыгрывать этой выдумке. Хотя бы для того, чтобы не лишиться последних крох достоинства. Не рассказывать же ей, что меня купили для сексуальных утех.
— Да. Мы выросли в одном дворе. В одном доме, — проговариваю, поражаясь тому, как легко мне удается включиться в навязанную роль. — Он был моим защитником. Всегда.
— Это так романтично, — улыбается Юля. — Правда, Катерина Львовна?
— Да. Я тоже в восторге от таких историй. Любовь, которая выдерживает годы, расставание и становление характера, как правило, самая что ни на есть крепкая.
Да уж… Глубже просто не копнуть.
Мысленно поправляю розовые очки, которые мне предстоит носить, как минимум, следующие три дня. И улыбаюсь.
Да, я впервые за долгое время улыбаюсь. Улыбаюсь почти легко.
Почти.
14
Не день — сплошное испытание. Сначала трясусь в самолете. Андрей даже предлагает подышать в бумажный пакет. Но мне хватает того, что он берет за руку. Цепляюсь за него. Слушаю приглушенный и размеренный голос.
— Все в порядке. Полный контроль. Дыши глубже и медленнее.
Я им дышу. Вдыхаю, вдыхаю, вдыхаю… Щекой о колючую щетину трусь, к горячей коже прижимаюсь.
— А если мы упадем и разобьемся?
— Ну и похер. Вместе же, — заметив, как расширились мои глаза, вздыхает и ведет по моей щеке ладонью. — Эй, девочка, мы не падаем. Что за манера наперед паниковать? Бояться того, что, вероятно, хрен когда случится.
— Андрей…
— Просто дыши. Давай, со мной.
— Дышу…
И правда, что мне терять? Все и так хуже некуда.
— Умница, девочка, — когда он так говорит, я совсем о другом думаю.
Вспоминаю нашу сексуальную близость. Мое волнение меняет окрас и амплитуду. Глаза еще больше от изумления расширяются.
Наконец бортпроводница приносит мне какую-то таблетку, и спустя некоторое время я окончательно расслабляюсь. Удается даже задремать. Но руку Рейнера не отпускаю до самой Москвы. В реальном времени — это больше восьми часов.
Повезло ему со мной… Сам виноват.
Так сложилось, что я с болезненным скепсисом отношусь к любым внешним оценкам. Это касается не только людей. Всего, что можно визуально увидеть. Но даже на меня Москва производит колоссальное впечатление. Город очень красивый, но масштабы пугающие.
Мне неуютно и страшно. В такси все так же жмусь к Андрею. Теперь я, словно ребенок, который боится потеряться. В окно не смотрю. Дорожная развязка и количество транспорта вызывают головокружение и тошноту. Но к Рейнеру глаз не поднимаю, зато ощущаю, как он чуть стискивает мои пальцы своими, и уже ровнее выдыхаю.
После регистрации в отеле, занимаем соседние с Саульскими номера. Андрей, как обычно, уступает мне возможность первой освежиться с дороги. Я стараюсь долго не возиться. Понимаю, что все устали и проголодались.
— Все? — спрашивает и взглядом окидывает, оценивая гостиничный халат.
Я же не обязана и здесь голой из ванной идти? Вдруг кто-то постучит…
От его внимания мне становится жарко. Да так, что внизу живота томление разгорается.