Заколку Странник нашел, когда чистил салон своей машины. Она никакого смысла не имела, но могла пригодиться. В другом кармане лежало самое главное. Пушистая каштановая косичка, бережно завернутая в бумажный носовой платок. Он развернул, поднес к лицу, втянул слабый яблочный запах детских волос. Его обдало жаром.
Итак, все правда. Еще один освобожденный ангел весело резвится высоко над облаками, в чистом сияющем небе.
Нина, бледная до синевы, курила и смотрела на деньги.
– Он не давал ей так много, – произнесла она чуть слышно и закашлялась, – а то, что она заработала за клип, сразу потратила на шмотки.
– Может, она копила? – спросил Соловьев.
– Кто? Женя? – подала голос физкультурница Майя. – Это невозможно. Она тратила все, до копейки. Сколько всего вы нашли?
– Пока тысячу четыреста евро.
– Что значит – пока? – Нина загасила сигарету и резко встала.
– Боюсь, придется провести повторный обыск, более тщательный, – сказал Соловьев и взял в руки большого, потрепанного плюшевого медведя.
– Нет! – крикнула Нина. – Это Мика, ее любимая игрушка, она спит с ним, не трогайте! Положите на место!
Мишка был мягкий, рыхлый. Соловьев тут же заметил у него на спинке аккуратный шов. Нитки совсем немного отличались по цвету. Майя молча подала ему маникюрные ножницы. Нина опустилась на пол, обняла колени, уткнулась в них лицом. Внутри игрушки была спрятана пачка, завернутая в тетрадный листок и перетянутая резинкой. Десять купюр по пятьсот евро.
Майя громко выругалась и упала в кресло. Что-то пискнуло под ее увесистым крупом. Тут же послышался томный гитарный перебор, и приятный баритон пропел:
Колонки делали звук таким объемным, что казалось, певец появился здесь, в комнате.
– Кто? Откуда это? Зачем? – Нина вздрогнула и тревожно огляделась.
– Прости. Я нечаянно села на пульт. – Майя выключила стереосистему и посмотрела на Соловьева. – Это Вазелин. Певец такой. Знаете? Женечка его постоянно слушает. Слушала… Боже мой, не могу поверить…
Соловьев вызвал группу. Уже через час сумма выросла до двадцати тысяч. Часть денег обнаружили в потайном кармане зимней куртки, часть под стельками ботинок роликовых коньков.
– Украсть она не могла, – жестко сказала Майя, – я знаю Женю с рождения. Я не мать, всего лишь подруга матери, и мое мнение вполне объективно.
Нина молчала. Пока шел обыск, она сидела на полу, все так же, обняв колени, и на вопросы не отвечала.
– Ну как вы думаете, откуда? – тихо спросил Соловьев.
– Она могла заработать, – Майя пожала мощными плечами, – другое дело, каким образом? Мне сорок лет, у меня два высших образования, я за всю свою жизнь не держала в руках и половины такой суммы.
– Хватит! – Нина резко встала, шагнула к Соловьеву, уставилась на него сухими злыми глазами. – Это мои деньги. Я их спрятала. Женя совершенно ни при чем.
– С ума сошла? – Майя взяла ее за плечи. – Что ты врешь? Зачем?
– Не трогай меня! И вообще, все вы, уйдите, оставьте нас в покое! Не лезьте в нашу жизнь! Разгромили весь дом, испортили вещи моего ребенка. По какому праву? Женечка скоро вернется, а в ее комнату войти страшно, и есть в доме нечего, я из-за вас не успела сходить в магазин. Мне надо купить яблок, свежего салата, орешков.