– Мы ищем служащую русского консульства госпожу Бочкареву.

– Алину Витальевну?

– Вы ее знаете?

– Разумеется, я ее знаю. Но что она натворила?

– Позавчера ночью совершила двойное убийство на припортовой улице.

– Где?

– Вас не удивляет, что она убила двоих человек?

– Это меня удивляет меньше, чем само место, – откровенно ответил Борис.

– Приличная девушка?

– До этого момента у меня не возникало и тени сомнений по этому поводу, – искренне ответил он.

– Берегись скрытного человека и нелающей собаки, – пожав плечами, произнес бригадир.

С французским у Бориса не очень, но он все же без труда узнал эквивалент русской поговорки: в тихом омуте черти водятся. Вот уж и впрямь, не в бровь, а в глаз. Борис голову был готов отдать на отсечение, что Бочкарева – порядочная девушка, а тут вдруг такое. Прямо потрясение!

– Прошу прощения. Ящик – еще понятно, она туда поместилась бы. Но к чему было обыскивать мою сумку?

– На предмет женских вещей. Все нормально, можете отходить. Хотя я такое решение умным не назову, – окинув взглядом пасмурное небо, произнес бригадир.

– Боюсь, что если я немедленно не выйду в море, то уже к вечеру буду в камере.

– Скорее, к полудню, – не стал его разочаровывать бригадир.

– Ну вот видите, – разведя руками, произнес Борис.

– Удачи, господин Измайлов. Уверен, что она вам понадобится.

Вскинув два пальца к обрезу кепи, бригадир подал знак своим помощникам, и полицейские направились по деревянному настилу причала к берегу.

– Здорово, Борис. – Когда полицейские ушли, к нему подошел сторож с дробовиком на плече.

Мужик средних лет крепкого сложения следил за сохранностью яхт, лодок и катеров частных владельцев, за что те вносили плату в портовую кассу. Впрочем, не забывали подбрасывать мелкую монету и непосредственно сторожам, поощряя их таким образом к более ревностному исполнению обязанностей.

– Привет, Поль.

Запалив горелку котла и оставив ее прогреваться, Измайлов поднялся на причал и, не чинясь, пожал руку сторожу. Эти в основном из неудачников и зачастую – из пропойц. Отдежурит худо-бедно свою смену и непременно побежит пропивать заработок. На дежурстве – ни-ни, а то ведь желающих на это место столько, что только оступись, вмиг вылетишь.

– Уезжаешь?

– Прогоняют, – сунув мужику мелкую монету, ответил Измайлов.

Вообще-то мог бы и не давать денег, он ведь здесь больше не появится. Но вот не смог. От него не убудет. А Поль хоть и любитель заложить за воротник, службу нес как положено. В полицию никого не сдавал, ибо неправильно это, но мелких воришек гонял исправно. Так чего обижать-то напоследок?

– Это понятно. По своей воле в такую погоду в море лучше не выходить. Ты вот что, пробеги вдоль берега, тут милях[1] в трех есть небольшая бухточка с высокими берегами. С суши тебя можно рассмотреть, только если встать на самый край скалы. У меня все кости ломит, точно тебе говорю: будет даже не шторм, а буря.

– Спасибо, так и сделаю. Ну, прощай.

– Удачи.

Они вновь пожали друг другу руки, и сторож пошел к своей будке.

Из гавани Борис вышел под парами. Не хотелось бы вот так, на старте расходовать топливо, только ничего не поделаешь. Небо затянуто серой хмарью, но исчез даже слабенький бриз, дувший со стороны берега. Так и напрашивалось сравнение – затишье перед бурей. Борис не суеверный, но даже он посчитал, что для сегодняшнего дня и без того хватает дурных примет, чтобы игнорировать предупреждения.