– В чем проблема? Мы можем взять попутчиков. Не одни мы путешествуем по свету. Найдется много желающих.

Обычная практика для владельцев собственного судна. Прибывая на острова, они неизменно посещают светские мероприятия, обзаводятся новыми знакомыми и нередко приглашают кого-нибудь составить им компанию.

– Катя! – одернула девушку Москаленко, слегка повысив голос.

– Что – Катя?! – огрызнулась та в той же тональности.

– По-моему, тебе следует объясниться, – беря себя в руки, спокойно произнесла Елизавета Петровна.

– Мне?

– Ну не я же устроила этот демарш. Что происходит? Ты вчера отказалась пойти на выставку в галерею. Сегодня целый день меня избегаешь. Я надеялась, хоть за полдником наконец придешь в себя. Сутки уже хандришь. Но не тут-то было.

– Я видела тебя.

– Ты и сейчас меня видишь. Что в этом особенного? – вновь пожала плечами Москаленко.

– Я видела тебя у него. В полуденный отдых ты ездила к нему.

– К кому – к нему? – складывая салфетку, вздернула бровь Елизавета Петровна, словно подбадривая девушку продолжать.

– К Борису.

– Кхм. И что с того? Я должна отчитываться, куда, а главное, по какой надобности поехала?

– Но…

– Что, Катя? Я взрослая и незамужняя дама, не обремененная семейными обязанностями. Ты не поп, чтобы уличать меня в грехопадении. Все в пределах светских приличий. А вот следить… Кстати, а зачем ты за мной следила?

– Я… Мне…

– Ох, девочка моя! Да как же такое произошло-то? Господи, дитя!..

Москаленко играла. Но играла так, как и не снилось ни одной актрисе. Потому что та лицедействует на сцене, она же играла роль в жизни, что стократ труднее.

Елизавета поднялась и подошла к девушке, которую в этот момент прорвало. Катя уткнулась ей в живот и наконец заплакала. Москаленко обняла Катю и прижала к себе, искренне разделяя ее горе, но не считая себя вправе успокоить несчастную и развеять сомнения. Пусть поплачет. Слезы, они как дождь, смывающий грязь с мостовой и изгоняющий духоту, омывают душу и приносят облегчение.

– И когда только успела, девочка.

– Не зна-аю-у.

– Вот и я не знаю. Ведь вы и не виделись-то толком. Так, только урывками. Ну на катере. Так и там все больше отмалчивались. Не стоит он того, девочка моя. Самый обычный кобель. Хорош, конечно, иначе второй раз я к нему не поехала бы. Но только и того. Он еще на катере со мной заигрывал, шельмец. Ну, я и подумала, что неплохой вариант. Опять же, обещал сегодня пикник и охоту. Где он?

– Он мог пообещать в горячке, но денег на то недостало.

– Э-эх. Наивная простота. Я видела у него билет на пароход, отбывающий сегодня утром. Нет его уже на Нампуле.

– Значит, он…

– Именно, девочка. Самый обычный кобель, которому нужно только одно. И как только я просмотрела… – вновь начала сокрушаться Москаленко.

Опустилась на колени и, обняв девушку, притянула ее к своей груди. Только не вспоминать о чести и долге. Когда в сердце змеей заползают чувства, рассудок молчит. Клин клином вышибают. Порой это ревность. А иногда – вдруг возникшая сильная неприязнь.

В сердечке юной Кати сейчас бушевали сразу оба этих чувства. Ей больно, но это пройдет, непременно пройдет. Жаль, конечно, что оно так вышло. Нехорошо куражиться над первым чувством, преисполненным искренности и чистоты. Но что уж тут поделать, коли так сложилось.