– Нормальный выход, значит? – спросил он.

Карина посмотрела в сторону, куда показывала Дэррен, прежде чем выпала в астрал. Дверь там в самом деле была. А за ней, противу подозрений, обычный коридор, в конце которого маячил свет. Довольно тусклый, что вселяло уверенность – уж точно не поезд. Ха-ха.

– Идите, я догоню, – сказала она.

Митька, уже шагнувший через порог, остановился и развернулся всем корпусом. Будь Дэррен покрупнее, получила бы синяк на пятой точке. А так – качнулась мимо косяка. Угу, Карина начала цепляться вниманием за какие-то дурацкие детали… Мозг явно запустил режим самосохранения в варианте «не рехнуться».

– Я хочу проверить, что с мамой… – жалко вякнула Карина.

– Я тебе не проверяя скажу, что Юлли уже шевелится, – выпалил Митька, – вперед меня бегом марш!

– Убей шепотом… шепотом его убей… – забормотала Дэррен.

– В полный голос убью, – пообещал парень, – только потом. Карина? Ну что ж ты за человек такой?!

– Волк… – огрызнулась было девчонка, направляясь к неподвижной Ариссе у стены.

Но Митька выдохнул, изловчился и одной рукой прихватил ее за шиворот:

– Ну уж нет. В другой раз угробишься, волк, – и фактически вышвырнул ее в коридор впереди себя.

Коридор был темный. Свет в его конце ни капли не озарял помещение, что, собственно, не противоречило законам трехмерной физики.

Карина шла по полному мраку, понимая, что внутри у нее сгущается такой же мрак. Только без света впереди. Свет в ее внутренней тьме определенно присутствовал. В виде Митьки. Но почему-то… позади. Даже не рядом. Мрак надвигался, ватой забивался в нос, горло… в легкие. Не давал дышать. Что это?

Господи боже, что она сотворила?!

– Карина? – Голос Митьки звучал… неописуемо. И тревожно, и сердито, и черт-те как еще. – Переставляй ноги, я не смогу еще и тебя вытащить.

Позади хлопнула дверь. Карина не оглядываясь (да и какой смысл – человеческий взгляд не пробивал темноту коридора) поняла, что за ними последовал всего один человек. И это была не Ари.

– Быстрее! – рявкнул в спину Митька.

Это отрезвляло и снова возвращало мозг к работе в режиме защиты от безумия. Раскомандовался, понимаешь ли. Пару раз поцеловал, а уже в вожаки лезет. На вожака не нацеловал еще.

Свет надвинулся на Карину так жестко и неодолимо, что на секунду в самом деле показался поездом. Но в следующий миг вместе с ним девчонку обнял холодный воздух ночного океанского побережья, островной ветер и брызги соленой лилово-серой воды у самых ног.

И рук.

И лица.

Она плюхнулась пластом на черный песок. Митька едва не споткнулся об нее. Выругался умеренно-печатно и сгрузил Дэррен рядом с ее племянницей.

– Эй, ты чего? – спросил он.

Набежавшая волна кинула Карине в лицо горсть мокрого песка. Она села, отплевываясь.

– Мить, ой, Мить… – выдавила девочка, – ты понимаешь, что я натворила? Мить, я, кажется, Ариссу… Понимаешь? Маму мою уб… уб… Митя, я ее убила-а-а-а!

Это «а-а-а-а-а» не было плачем. Это был хриплый, болезненный вой. Издавало его человеческое горло, но ни одному волку и не снилась тоска, что выливалась сейчас из девочки. Тоска, страх, боль. Надлом, разлом, разрыв. Что-то страшное происходило внутри нее, что-то связанное с внешними делами и поступками, но куда более сокрушительное и… неописуемое.