— Благодари свою экономку. Меня то есть. Мои заботы по просьбе Павла Григорьевича!

Сразу обессилев, Антонина Петровна подошла к стулу и села. Наступила тишина. Стал отчетливо слышен ход больших часов в гостиной.

— Что ж замолчала? Сразу уж рассказывай… все.

— Что тут рассказывать. Вывернулся откуда-то, немцы должность ему дали. Бургомистр города. Признаться, я еще не вполне понимаю, что это такое. Очевидно, что-то вроде городского головы на немецкий лад. Скоро сам должен прийти — тогда и расспросишь. Ругал вас за уход, считал, что пропадете… Да, где же Виктор?

Антонина Петровна хотела ответить, но в это время в коридоре сильно хлопнула дверь.

В следующую минуту в комнату вошел Кирилин в сером новом пальто нараспашку, в сером костюме с жилетом и в новой фетровой шляпе.

Клонившееся к закату солнце через окно светило ему прямо в лицо, он щурился. В это время часы пробили половину пятого, и звон их всколыхнул наступившую тишину. Переводя взгляд с Евдокии Ларионовны, он изумленно сказал:

— Вот тебе и на!

Хотел шагнуть к жене, но замер, словно наткнулся на невидимое препятствие.

Послышался далекий, растущий свист. Он начал усиливаться, наливаться мертвящей силой. Свист перешел в вой, наконец в грозное свиристящее клокотанье. Все находившиеся в комнате повернули головы к окну, всем показалось, что в землю перед окном метнулась черная молния. И сейчас же оглушительно взорвалось. Вместе с зазвеневшими стеклами на пол попадали люди. На них с потолка посыпалась известь, куски сероватой на изломах штукатурки. И все стихло.

Антонина Петровна приподняла голову; в ее глазах застыл страх. Она ничего не успела подумать. Далеко, в стороне Веселых Ключей, раздались частые удары. Будто огромный многотонный молот ударял по земле, и она часто вздрагивала.

Опять послышался и стал нарастать чудовищный вой, увеличенный теперь в десятки раз.

— Орудия бьют! — закричала Евдокия Ларионовна, кидаясь к окну. — Ведь это наши… наши вернулись.

Вскочив на ноги, Кирилин что-то закричал, — женщины не поняли — что, — все заглушил вой приближавшихся снарядов. На город обрушился тяжелый, неровный удар. Стены комнаты зашатались. В грудь Евдокии Ларионовны хлестнула взрывная волна. Кирилин присел на четвереньки и выполз из комнаты. Этого женщины не заметили. Цепенея от страха, прижатые к полу воем и грохотом, они лежали и ждали: «Сейчас прямо сюда, прямо в меня…»

Исчезло чувство времени. Ощущение слепой разрушительной силы, рвущей город в куски, вызывало мучительное желание превратиться в маленькую, незаметную крупинку и провалиться в щель пола и еще глубже — куда-нибудь под землю.

Совсем близко разорвался снаряд. Другой, со сверлящим мозг воем, влетел, показалось, прямо в комнату. Антонина Петровна увидела взметнувшиеся вверх бревна. Потом в отдалении прогрохотало еще несколько взрывов, и все стихло. Наступила неожиданная, тягостная тишина. Такой тишины в городе еще не бывало. Натянутые до отказа нервы, казалось, лопнут. Женщины понемногу пришли в себя.

Евдокия Ларионовна встала, стряхнула с одежды пыль, протерла глаза, поморгала и помогла подняться соседке.