Виктор хорошо понимал, что многие советы врачей невыполнимы. Но когда мать хотела поступить на завод чернорабочей, он не пожалел ни доводов, ни уговоров, чтобы заставить ее переменить это решение.

Действительно, жить, ни о чем не думая, — нельзя, но работать по своим силам вполне можно.

— Ты хорошо шьешь, мама, вот и поступи в пошивочную. — Поколебавшись, он высказал пугавшую его мысль: — Я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ведь ты у меня одна теперь.

Мать согласилась.

Занятый такими мыслями, Виктор долго ходил по комнате, ерошил волосы. Вновь включил радио. Подошел к столу, на котором лежал чертеж тракторного пускача. Мысль о создании пускача пришла ему в голову, когда он был в Веселых Ключах среди трактористов. Юноша решил ее осуществить во что бы то ни стало. Но сейчас дело не ладилось.

Возвратилась мать. Погремев на кухне посудой, она, снимая фартук, заглянула в гостиную.

— Если завтра на работу идешь, выбери себе что-нибудь подходящее из одежды. Починить надо, может. Я сейчас — только схожу займу очередь за хлебом…

Оставшись один, Виктор осмотрел свою одежду и решил, что можно будет идти, в чем был.

Чтобы меньше думать, он вышел во двор и, взглянув случайно на метлу, стал подметать. За работой не заметил, как в дыре забора показалась голова Сергея.

— Эй, дворник! Перестань пылить!

Сергей пролез в дыру, — Виктор сам оторвал доску, чтобы было ближе ходить к приятелю, — поздоровался.

— Ты, верно, на себя смазки истратил больше, чем на буксы, — Виктор засмеялся. — Что, со смены только?

— Ну да. Вышел помыться — тебя увидел. Как дела?

— Устроился. Буду в упаковочном работать. Не знаю, как там… Тебе-то работа нравится?

Сергей потер ладони и, прежде чем ответить, поковырял носком ботинка землю.

— Да, интересно… Знаешь, самое главное, как я понял, в другом. Там каждую минуту чувствуешь, что твоя работа всем нужна. Что творится… Сегодня санитарный проходил… Хотел я расспросить, да санитарка злющая попалась. Пожилая. Обругала ни за что ни про что…

Евдокия Ларионовна позвала Сергея домой, тот нырнул в дыру, потом просунул голову назад и сказал:

— Я к тебе еще приду. Ты не уходи.

Виктор кивнул и, услышав, что в коридор кто-то вошел с улицы, окликнул:

— Мама, ты?

Не получив ответа, он открыл дверь, ведущую в коридор со двора. Ему навстречу шагнул незнакомый человек.

— Простите, пожалуйста. Я стучал. Думал уже уходить. Здесь живет семья Кирилина Павла Григорьевича?

Виктор ответил. Незнакомец обрадованно улыбнулся.

— Замечательно! Вы, значит, сын его — Витя? Тогда, без лишних слов, познакомимся; я друг вашего отца. Старый друг, знаете, еще с гражданской. Коробков…

— Может, пройдете в комнату? — предложил Виктор.

— Идем, идем. Я так рад…

Виктор провел его в гостиную и предложил сесть. Незнакомец, назвавший себя Коробковым, с любопытством оглядел комнату, фотографии на стене.

— Узнаю, — он щелкнул по рамке, в которой находилась карточка отца — молодого, в красногвардейской форме, с пулеметными лентами крест-накрест. — Лихой был парень. Прошли, пролетели золотые денечки! Эх, молодость, молодость — пороховая гарь… — Он сел. — Хороший друг был Пашка Кирилин, да вот… попутал дьявол. Что поделаешь? Я тут проездом, сопровождаю состав с эвакуируемым грузом. И вдруг узнаю — Пашка так-то и так-то… Я и рот раскрыл. Собственно говоря, я и забежал поэтому. Дай, думаю, узнаю, как семья. Может, нужда какая? Провинился он, пусть суд разбирает, а мне он жизнь дважды спасал…