Ромулу стало тревожно. Все пятеро пришли с учебных занятий, были одеты в кольчуги и при полном вооружении, на нем же была лишь туника, а из оружия — только кинжал.

— Похоже, что так, — медленно проговорил он, обводя взглядом всех по очереди.

— Предатель, сволочь! — рявкнул Новий, самый малорослый из пятерки. Но это не мешало ему быть отличным фехтовальщиком. Ромулу доводилось видеть его в деле. — Сговорился с Пакором!

— Сейчас небось выдумывают на пару, как побольше наших перебить, — добавил Кай. — Вроде того, что он в Каррах учинил.

Ромул не верил своим ушам, но спутники Кая решительно закивали.

— Что ты сказал?! — воскликнул он.

— Что слышал, — оскалился Кай, показав красные, воспаленные десны. — Красс не мог проиграть битву. Он был великим полководцем.

— Что же тогда случилось? — изумился Ромул.

— Предатели набатийцы удрали в самый решительный момент. А этруск, дружок твой, вызвал злых духов. — Новий взялся за висевший у него на шее амулет в виде фаллоса. — Он всегда нам несчастья готовил.

И снова его спутники одобрительно забормотали.

Потрясенный до глубины души их словами Ромул понял, что лучше всего промолчать. Похоже, впавшие в отчаяние от безысходности легионеры решили найти козла отпущения. И Тарквиний с длинными светлыми волосами, золотой серьгой в ухе и далеко не всегда понятными поступками был прямо-таки напрашивавшейся мишенью. Спорить с ними или пытаться переубедить их значило бы, вероятнее всего, еще сильнее испортить положение. Повернувшись к ним спиной, он поклонился маленькому каменному изваянию Эскулапа, стоявшему на алтаре.

Неожиданно Оптат громко присвистнул.

— Где ты это заработал?

Ромул скосил глаза, и сердце у него оборвалось. Правый рукав его туники задрался, открыв большой шрам на том месте, где находилось клеймо раба. Срезав злосчастную метку, Бренн зашил рану несколькими грубыми стежками. Когда они вербовались в армию, свежий шрам, конечно, заметили, но Ромулу удалось отшутиться и соврать, что его зацепили во время случайной стычки с грабителями. А уж в состоящей из галльских наемников когорте никому дела не было до того, кто и откуда взялся. А сейчас, потрясенный клеветническими обвинениями против Тарквиния, Ромул растерялся.

— Не помню, — ляпнул он.

— Что? — ехидно рассмеялся Оптат. — Спал, что ли, очень крепко?

Его дружки продолжали посмеиваться, но выражения их лиц изменились. Теперь они походили на свору гончих, зажавших в углу дикого кабана. Ромул мысленно выругал себя последними словами. Разве может хоть кто-нибудь забыть, когда его ранили в бою?

Новий выставил левую ногу вперед и выразительно ткнул пальцем в казавшиеся совсем белыми отметины по обеим сторонам загорелой мускулистой икры. Судя по размеру, они были оставлены прошедшим насквозь копьем.

— Понятия не имею, кто это сделал! — крикнул он, ломаясь. — Даже удара острием не почувствовал.

Ответом ему был громкий многоголосый смех. За время службы в легионах все получили немало шрамов.

— Это было очень давно, — сказал Ромул, заранее зная, что эта попытка оправдаться окажется тщетной.