В горле пересохло, а мой чай уже кончился, поэтому схватила чайничек Рашука и отпила из носика.

– Нас настигли. Я помню, как кричал отец, а мама, прежде чем выйти из машины, отодвинула спинку заднего сиденья и буквально затолкала меня в закуток за багажником. Она тоже кричала, как будто захлебываясь, потом затихла. Кто-то открыл багажник, сбросил на землю наши пожитки. Меня не заметили, потому что я забилась за пластиковую перегородку. Видимо, в одном из чемоданов обнаружилось то, что было нужно Баринову. Он захохотал, остов машины за моей спиной скрипел, а потом схлопнулся, я ощутила, что вся автомобильная громада сползает вниз.

Я хлебнула еще чаю.

– Там обрыв. Сразу от смотровой площадки. Покореженная машина со мной внутри упала в реку, я не помню, как я выбралась, не помню, как течением меня снесло километров на двадцать вниз. Уже в больнице я узнала, что родители мои погибли в автомобильной катастрофе. Меня разыскивала полиция, но потом перестала. Других родственников у меня не было, и я осталась со своей спасительницей. Мы оформили мне документы на девичью фамилию матери.

– Сколько тебе лет? – быстро спросил Рашук.

– Двадцать пять.

– Ты девятнадцать лет ждала, прежде чем вернуться и отомстить?

– Получается, что да.

Про свою болезнь, которая и послужила толчком к возвращению, я умолчала. Хорошенького понемножку.

Рашук приподнялся со стула и торжественно поклонился:

– Прими мое искреннее уважение, Тая-Таечка-Таисия. Месть – прекрасный побудительный мотив многих великих деяний.

Я недоверчиво хмыкнула. Мне тут мастер-класс по сарказму, что ли, собираются провести?

– Я вполне серьезен, – плюхнулся на свое место мальчишка. – Месть – это то блюдо, которое нужно подавать холодным. Эх, жаль, что я… Я бы тебе помог. Однозначно. Зло должно быть наказано, а ты просто не сумеешь все как надо провернуть. Эх, Таисия, мне бы тебя в обучение годков на пять, я из тебя такую смертоносную змейку сделал бы, все бы ахнули.

Официантка принесла свежий чай, я снова переместила свой чайник на нижнюю столешницу и опять сняла с него крышку. Наша беседа с «управляющим колесницами» подходила к финалу, и я собиралась попробовать провернуть кое-какой фокус.

– Эх-эх, – все сокрушался Рашук, искоса поглядывая на удаляющуюся обслугу, – а сейчас, дитя, ты забудешь наш разговор…

На его вдохе перед «дитя» я опустила в кипяток пальцы правой руки, стараясь не закричать от боли.

– Этого разговора не было, Тая, ты забежала в «Три с половиной поросенка», чтобы перекусить, мы случайно оказались соседями по столику, познакомились и почти подружились. Отмирай! Будем говорить на нейтральные темы.

Я вздрогнула, натурально изобразив выход из транса, и схватила со стола салфетку.

– Я на минуточку.

В туалете я открыла до упора кран, заткнула сток смятой салфеткой и опустила в ледяную воду обожженную руку.

Больно-то как, черт!

Я улыбнулась сквозь слезы – фокус удался, гипноз на меня не подействовал, каждое слово, сказанное инопланетным «стражем врат», было со мной. Я простояла над умывальником минуты три, пока жжение не ушло. На коже, конечно, останутся волдыри, но оно того стоило!