— Но почему? Если он говорит правду, это интересно, если лжет, еще интереснее. Насколько я понимаю, ты считаешь, что он лжет.

— Ясное дело, — сказал Джим. — Никогда не слышал такого нагромождения бессовестного вранья.

— Ты имеешь в виду психометрию? — спросил Вебстер, усаживаясь на софу. — А что скажешь об этом его маленьком представлении? Может, на тебя оно и не подействовало, а на меня так даже очень.

— Ну, вы-то легкая добыча, — сказал Джим. — Вы и на трюк с тремя картами попадетесь, как пить дать. Он же фокусник, так? Ему известно об этих хитроумных механических штучках больше, чем даже Фреду. Он знал этот аппарат и видел вон ту фотографию, которой ты так гордишься. Он сложил вместе два и два и обвел вас вокруг пальца, как двух простаков.

Вебстер поднял глаза на каминную доску, над которой Фредерик прикрепил одну из фотографий, сделанных ими в опиумном притоне, расхохотался и запустил в Джима подушкой, которую тот ловко поймал и подложил себе под голову.

— Ладно, — сказал Фредерик, — на этот раз твоя взяла. Но другая история, про лес и убийство на снегу, — что ты можешь из нее накрутить?

— Бедный ты недотепа! — сказал Джим. — Неужели ты все-таки поверил? Я в отчаянии, Фред. Я-то думал, в твоем кокосе все же есть немножко молока. Что ж, если ты не способен видеть очевидное, я обязан растолковать тебе. Он поймал на чем-то этого типа, ну, того гостя. Шантаж, понял? Естественно, тот парень хочет убрать его с дороги, и я его за это не осуждаю. А если тебе не по нраву это объяснение, послушай вот такое: он затеял игру в кошки-мышки с женой того типа, и его застукали.

— Вот это мне нравится больше всего в рассуждениях Джима, — сказал Фредерик Вебстеру, — он всегда глядит прямо в корень. Никаких завитушек, никаких тебе высоких мотивов…

Джим ехидно ухмыльнулся:

— Значит, ты и впрямь ему поверил! Ты становишься слабаком, приятель, это точно. Салли на такие сказки не клюнула бы. Оно и понятно: у нее-то есть голова на плечах.

Лицо Фредерика потемнело.

— Не хочу ничего слышать об этой напыщенной гусыне, — сказал он.

— Напыщенная гусыня! Вот так отмочил! Как ты ее называл в последний раз? Фанатичной, узколобой счетной машиной. А она тебя — бесполезным, безмозглым фантазером, а ты ее…

— Хватит, черт возьми! Мне больше нет до нее дела. Лучше расскажи мне о…

— Спорим, ты еще на этой неделе поплетешься к ней!

— Ладно. Ставлю полгинеи, что не пойду.

Они ударили по рукам.

— Так ты веришь ему, Фред?

— Мне нет нужды верить ему, чтобы удивляться увиденному. Я только что сказал, хотя Джим и не помнит этого: если он лжет, от этого вся история становится еще интереснее, вот и все. В данный момент меня занимает спиритизм. Когда возникают такого рода совпадения, я воспринимаю это как знак: что-то происходит.

— Бедный старина Фред, — сказал Джим. — Закат великолепного интеллекта.

— Ну, так что же насчет спиритизма? — спросил Вебстер. — Что-нибудь в этом все-таки есть?

— И немало, — ответил Фредерик, плеснув еще виски в свой стакан. — Есть мошенничество, есть легковерие, есть страх — не столько страх смерти, сколько страх того, что после нее ничего не будет… И среди всего этого, возможно, есть и что-то реальное.