Дрюня вскочил так резко, что у него заныли колени. Перехватил корзинку.

   - Тебе помочь, Алли?

   Она улыбнулась.

   Почему в ее присутствии чудилось, что небо выше, солнце ярче, а ночь бежит прочь, словно боится сияющей красоты девушки?

   Они медленно пошли вдоль сквера.

   - Мне показалось, мэтр вовсе не удивился, когда мы встретились… - сказал шут, чтобы нарушить молчание. Не вопрос - утверждение.

   - Он знал, что ты нас найдешь, - кивнула Алли.

   - Но я не искал! Это вышло случайно!

   Она искоса посмотрела на него и не издала ни звука. А ведь он помнил, как она стонет от ласк: низко, по-животному, завораживающе…

   Ее пальцы скользнули по его запястью. Прикосновение вызвало жар в чреслах и туман в голове, и Дрюня затруднился бы сказать, что из этого произошло первым.

   - Ты до сих пор хочешь меня… – улыбнулась девушка.

   И снова не вопрос – утверждение.

   - Ты не изменилась ни капельки! – покачал головой шут. – Все такая же… невозможная. Но как?

   Она опять не стала отвечать - заступила ему дорогу и поцеловала, не обращая внимания на идущих мимо людей. Поцеловала так, что у Дрюни сразу кончились воздух и мысли, а исподний жар мгновенно охватил новые участки тела.

   Не соображая, что делает, шут схватил Алли и, прижав к себе, отобрал власть поцелуя. Когда спустя долгие и сладкие минуты они оба отпрянули друг от друга, чтобы вздохнуть, девушка предложила:

   - Пойдем куда-нибудь?

   - А мэтр? – уточнил Дрюня.

   - Он занят, - усмехнулась она, - собирается посетить галерею в трактире «У старого друга» и познакомиться с шедеврой того маленького художника, о котором говорит весь Вишенрог…

   Алли взяла шута за руку и повела с людной улицы в проход между домами, так уверенно, словно не раз бывала в столице.

   От силы маленьких пальцев из Дрюниной головы испарились последние соображения. Он шел за девушкой, как теленок на убой, любуясь ее локонами цвета воронового крыла, ниспадающими по спине, маленьким розовым ушком, видным, когда она поворачивалась, чтобы посмотреть на него, абрисом нежного лица.

   На заднем дворе какого-то дома Алли, используя булавку, легко открыла навесной замок сарая, вошла внутрь, аккуратно отставила корзину в сторонку. Толкнув шута на сложенное у стены сухое сено и опустившись рядом, начала целовать так бесстыдно, что Дрюне снова стало жарко. Нависнув, она касалась его все ниже, а он с трудом сдерживал собственную страсть, желая в полной мере насладиться ее умелыми ласками.

   В какой-то момент шут открыл глаза и посмотрел на девушку. Сквозь туман страсти на него глянули лихорадочно блестящие, какие-то звериные зрачки, однако не это поразило его, заставив прийти в себя, а выражение лица Алли: в нем было нечто плотоядное, алчущее страсти. Слепой и глухой страсти соития. Вмиг возникла в памяти заплаканная и непривлекательная Ванилька. Растрепанная, курносая, веснушчатая дурында.

   Руки не слушались, однако Дрюня с усилием перехватил Алли за плечи и оторвал от себя. Она тяжело дышала и была так прекрасна, что у него темнело в глазах.