– Держитесь до последнего. Если не будет возможности уйти, лучше покончить с собой. Вам не простят службы у меня.

Сотник опять склонил голову и ушел.

– Барк. – Корхан повернулся к графу. – Принцессу в подводу. Уходим немедленно.

Когда телега и всадники исчезли за деревьями, с другой стороны леса донесся едва слышный звон мечей. Там в неравном бою гибла последняя сотня дружины Корхана, давая возможность уйти хозяину.

…Две сотни полка Владин повел сам, оставив за себя сотника. Не хотел упускать шанс поймать Корхана лично. Отряд шел на предельной скорости.

Тело под панцирем нестерпимо болело, но я не обращал на это внимания. Синяки, шишки, легкие травмы… Все это сейчас не имело никакого значения.

И не важно, что свободна дорога домой. В голове одна мысль – найти и уничтожить маркиза. Возможно, кто-то скажет, что я не прав, что надо милосердно простить его, согласно христианской морали… Но я не христианин, и ждать, пока меня ударят по левой щеке, чтобы подставить правую, не умею, не хочу и не буду. Мои предки этот вопрос решали не в пример проще и справедливее – око за око! А те, кто вопит о милосердии и морали, пусть побывает в моей шкуре, а потом скажет врагу: «Иди с миром». Если, конечно, сможет такое сказать… Я – не могу. В сердце не осталось иных чувств, кроме мести, тело не замечало вчерашних ран и забыло об усталости. Я буду гнать маркиза, пока не достану.

…Первую сотню, что шла в трехстах метрах впереди, атаковали с двух сторон. Из березовой рощи и глубокого оврага вылетело около семидесяти всадников. Еще два десятка встретили вторую сотню, с которой шел герцог и я с ребятами. Судя по одежде, это воины Корхана. Они бились с отчаянием смертников.

Я вперед не лез, смотрел на схватку со стороны. Невдалеке за боем наблюдал Владин. Рядом в седлах крутились Андрей с Денисом, охраняя герцога.

Звон скрещивающихся клинков, предсмертные крики и ругань людей, ржание лошадей слились воедино. Всадники приподнимались на стременах, с хрипом опускали Мечи вниз, стремясь развалить противника пополам, отражали удары, били в ответ и падали под копыта коней, разбрызгивая кровь. Кони с пустыми седлами носились по полю.

Справа от меня схватились двое дружинников. Оба как на подбор, рослые, крутоплечие, с широкими лицами, светлыми волосами, даже оружие одинаковое, только цвета одежд разные. Мечи в их руках мелькали словно легкие прутики. Гнулись под ударами наплечники, слетали с груди чешуйки дощатой брони, у одного поперек лица пролегла багровая полоса, быстро заполнявшаяся кровью. На миг они исчезли за телами других воинов, а когда я вновь увидел их, оба уже потеряли щиты. Дружинник маркиза вдруг изогнулся в седле, нанося коварный удар в бок, в последний миг меч сменил направление, и клинок ударил по шее. Бармица выдержала выпад, но глубоко прогнулась. Воин герцога качнулся в седле, выпустил шестопер из рук и упал на гриву коня. Тот, почуяв неладное, шарахнулся в сторону, унося седока из-под второго удара.

Возле Владина внезапно возникли трое чужих воинов. В этот момент рядом никого, кроме двух ребят, не было. Они смело бросились на перехват.