Не поднимая взгляда, он видел траурный лиловый шелк, ниспадающий до пола, и сложенные на коленях руки, золотисто-смуглые, невероятно изящные, с тонкими длинными пальцами, полированными ноготками и одним-единственным перстнем на правой руке — золотым и с крупным рубином. А где же обручальное кольцо? Королева его уже сняла? Или перстень — это оно и есть?

— Если я останусь довольна твоей работой, — снова бархатом скользнул по его телу звук ее голоса, — тебе не будет нужды возвращаться в Итлию. Ты можешь высоко подняться при моем дворе. Я ценю верных людей. Умных, отважных, старательных. Но особенно — верных.

— Счастлив служить вашему величеству, — повторил Лучано и рискнул очень почтительно заметить: — Но сколько продлится моя служба — это не мне решать.

«И не вам, — сказал бы он, будь глупцом, но промолчал, конечно. — Исключительно моему мастеру и гильдии…»

— Не тебе, — согласилась королева, и в ее мягком сладком голосе послышалась издевательская нотка. — Но я могу сделать твою службу долгой и приятной. Я знаю, как живут ваши старшие мастера. И как — все остальные. А здесь у тебя будет палаццо в хорошем районе, выезд, приличное жалованье…

«Если сейчас она скажет про подарки из ювелирных лавок вместо кондитерских, — с веселым изумленным ужасом подумал Лучано, — я подумаю, что вчера утром в гостинице меня услышал сам Баргот и решил пошутить!»

— Дай мне руку, — уронила королева, и Лучано покорно протянул правую, развернув ее ладонью вбок и недоумевая.

Теплые тонкие пальцы коснулись его запястья, погладили быстрым многозначительным движением — Лучано напрягся! — а потом вложили в ладонь что-то твердое и холодное, заставив сжать пальцы.

— Это на будущее, — опять приласкала его голосом королева. — Я щедра к тем, кто мне верен. Посмотри на меня.

Лучано как завороженный поднял голову. Осторожность, этикет — все рухнуло куда-то к демонам в запределье. Беатрис оказалась поистине прекрасна. Теплое ровное золото кожи, тонкие черты, словно у чеканной камеи, кроваво-алые лепестки губ, а глаза… Два осколка мрака, горящих на смуглом лице скрытым внутри пламенем. Сколько ей лет? Четверо детей, из них двое совсем взрослых? Муж — покойник… Протектор и канцлер, которые… как там говорил купец… великодушно спасли ее от королевских забот… Женщина перед ним выглядела так, что за нее хотелось убивать и можно было весело взойти на плаху. Даже ему, Шипу Претемных Садов, знающему толк в смерти и предательстве.

— Не сейчас, — едва заметно улыбнулась Беатрис, что-то прочитав на его лице. — Я в трауре. И я… любила своих сыновей.

«Не мужа», — отметил Лучано.

— Но когда ты спасешь меня от моих врагов… — ядовитым дурманом поплыл ее голос, а черные глаза многообещающе блеснули.

Стук в дверь раздался так некстати, что Лучано вздрогнул. Успел сообразить, что любое резкое движение будет выглядеть еще подозрительнее, и замер на коленях, только снова опустил голову. Спиной почувствовал дуновение воздуха от открывшейся двери, а парой мгновений спустя раздался голос секретаря:

— Его светлость лорд-протектор ожидает аудиенции вашего величества.