— Мерзавец вы, дядюшка! — томно вздохнул Лучано, прикладывая ладонь к груди. — У меня аж сердце замерло! Такое рассказывать бедному голодному мне! Несите своих гадов, да блюдо побольше! И лимончиков! И сыра!

— Ты меня еще поучи, мальчишка! — расплылся Беппо в улыбке еще шире. — Уж накрою стол, будешь доволен. А теперь брысь, кошак наглый.

— Мя-я-яу! — весело отозвался Лучано и пошел мимо стойки в заднюю комнату, но вдруг передумал и вернулся.

Покопавшись в кошельке, хлопнул перед Беппо на стойку монету в пять серебряных скудо и указал взглядом на парочку, оставшуюся позади. Улыбнулся и попросил:

— Подайте детишкам чего-нибудь более… подходящего к случаю. Сладкого вина, пирога, ну и колбасок, что ли… Скажите, неизвестный синьор угощает их за свою удачу!

— Да уж соображу, чем накормить, — одобрительно кивнул дядюшка, ловко сгребая тяжелый серебряный кругляш, за который та же компания наемников, к примеру, могла бы гулять весь вечер.

Впрочем, оба понимали, что Лучано платит не только за все, что ему вздумается съесть или выпить, но и за отношение хозяина. Семья Беппо держала «Пьяную форель» уже несколько поколений, и трактирщик отлично знал, кому, что и когда можно и даже нужно сказать, а когда следует прикинуться глухим, как один из его начищенных до блеска котлов. Потому и обслуживал некоторых клиентов сам, а не посылал дочерей, обычно снующих по залу с подносами.

Насвистывая недавно услышанный в театральном балагане мотивчик, Лучано прошел в заднюю комнату и с порога широко улыбнулся, провозгласив:

— А не скучно ли вам только вдвоем, почтенные синьоры? Позволите присоединиться?

— Фортунато! — искренне обрадовался Фелипе, поднимаясь ему навстречу. — Вот это славно! Садись, ты как раз вовремя! Что будешь пить?

— Сангретту сейчас принесут, — отозвался Лучано, опускаясь на свободный стул напротив Фелипе так, что Витторио остался по левую руку.

Сесть спиной к двери ни один Шип себе не позволил бы даже смертельно пьяным, и то, что за небольшим столиком больше не было мест, пришлось очень кстати.

Он окинул накрытый стол быстрым взглядом. Рубленая говяжья голяшка, несколько часов томившаяся в печи под винным соусом, все еще исходила густым пряным запахом, ее принесли совсем недавно. На вертеле тоже было вдоволь колбасок, а из кувшина сангретты убавился всего стакан, да и тот Фелипе отпил на треть. Зато бутылка апельсиновой амарильи, выпивки дорогой и вкусной, но коварно крепкой, опустела наполовину, а на щеках Витторио уже цвел румянец.

Наверное, и Лучано он потому кивнул приветливо, но очень уж снисходительно. Это младшему мастеру-то! Видимо, решил, что с тем, кто получил эту должность в кровати, можно не церемониться.

«Идиотто, — вздохнул про себя Лучано, принимая от Фелипе чистый стакан, куда старый приятель щедро плеснул из кувшина. — Ну как есть идиотто. Кстати, следует поговорить с мастером Ларци. Нехороший признак, если рядовые Шипы в такое легко верят. Возможно, в западной части Верокьи, откуда прислали Витторио, так и бывает? Ну, или им просто надоела его глупость, вот и избавились…»