Берктгар, склонившийся над добычей, взглянул на Киерстаада, его широкая улыбка говорила о том, что он принимает юношу полностью и без всяких скрытых мотивов. И все же Киерстаад был сыном Рэвйяка, и теперь ему казалось, что Берктгара и его отца могут ждать впереди конфликты. Вождю племени варваров могли бросить вызов.
Он только укрепился в этой мысли, когда удачливая группа охотников, приблизившись к лагерю племени, состоявшему из палаток из оленьей кожи, столкнулась с двумя дворфами: Бренором Боевым Топором и жрицей Стампет Скребущий Коготь.
— Вам здесь не место! — тотчас же рявкнул Берктгар на вождя дворфов.
— И тебя чтоб так же хорошо встречали, — огрызнулась Стампет, никогда никому не позволявшая говорить за нее. — Быстро ты позабыл Долину Хранителя, а мы слыхали, что ты там был.
— Я не обсуждаю с женщинами важные темы, — невозмутимо сказал Берктгар.
Бренор быстрым движением руки остановил разъяренную Стампет.
— Да и я не собираюсь разговаривать с тобой. Я и моя жрица пришли, чтобы повидаться с Рэвйяком, вождем Племени Лося.
Ноздри Берктгара раздулись. Киерстаад и другие охотники ожидали, что он бросится на Бренора, и напрягшийся дворф, похлопывая по открытой ладони рукояткой топора, на которой виднелось множество зарубок, также, очевидно, ожидал этого.
Но Берктгар, не будучи глупцом, успокоился.
— Я тоже возглавляю охотников Долины Ледяного Ветра, — сказал он. — Говори, зачем пришел, и убирайся!
Бренор усмехнулся и прошел мимо гордого варвара, направившись в поселение. Берктгар взревел и прыгнул, приземлившись прямо на пути Бренора.
— Ты командовал в Сэттлстоуне, — твердо сказал рыжебородый дворф. — И может быть, командуешь здесь. А может, и нет. Когда мы покидали Долину, Рэвйяк был вождем, и Рэвйяк все еще вождь, судя по всему, что я слышал.
Бренор не спускал с Берктгара осуждающего взгляда серых глаз, вновь обходя разъяренного гиганта.
Стампет задрала нос и более не удостоила варвара даже взглядом.
Для Киерстаада, который любил Бренора и его буйное племя, это было тягостной встречей.
Дул легкий ветер, тишину нарушал только скрип шпангоутов «Морской феи», которая плавно скользила на восток по спокойным морским водам. Полная бледная луна висела над ними в безоблачном небе.
Кэтти-бри сидела возле баллисты, съежившись возле свечи, время от времени что-то записывая на пергаменте. Дзирт оперся на поручни, его пергамент был свернут и покоился в кармане плаща. По указанию Дюдермонта, все шестеро, побывавшие в пещере слепой ведьмы, должны были записать услышанное так, как они запомнили его. Пятеро из них — необычайно высокое соотношение — могли писать. Вэйлану, который не очень-то дружил с буквами, следовало продиктовать то, что он помнил, Гарклу и Робийярду, которые должны были по отдельности записать его слова, не интерпретируя их.
Запись заняла у Дзирта немного времени, по крайней мере запись тех частей, которые он помнил наиболее ясно и считал жизненно важными. Он понимал, что каждое слово могло дать необходимый ключ к разгадке, но тогда он был слишком взволнован, слишком ошеломлен, чтобы уделять внимание мелким деталям. В самом начале ведьма упомянула отца Дзирта и затем несколько раз намекнула на то, что Закнафейн выжил. Только об этом Дзирт и мог думать, это, как он надеялся, он запомнил правильно.