– Дух озера благожелателен к нам, он посмотрел ласково, и дыхание его полно тепла к нам, – объявил шаман Сортол, подходя к Ожулун. – Судьба благоволит к нам, Хотун-хан…

– Пусть будет так! – Давно не плакала Ожулун, а в этот миг с трудом сдержала слезы. – Идите все, – махнула она людям, и они, все еще храня тишину, разошлись по суртам.

С затаенной лаской глянула Ожулун на своих невесток, явившихся к ней с младшими девочками. Те тоже притихли. Что же можно было ожидать от людей, видевших ранее лишь пересыхающие речушки да озерца? А тут все видели, как нукеры вынули из байхальской воды снасти, в которых бились огромные жирные рыбины. Много вкусной еды будет приготовлено. Глазенки девочек так и поблескивают, как рыбья чешуя на солнце.

– О, как я смогу выдержать тут! – скрипуче начала Хайахсын.

Куда подевалась ее оживленность – ведь ее миром были горы. Она тосковала по родным каменным громадам.

– Привыкнете, – твердо сказала Ожулун. – Нужда ко всему приучит…

– Ставка будет находиться среди воды!

– Для тех, кто находится в страхе за жизнь своих детей, вода надежней всякой крепостной стены, – вспомнила Ожулун слова джасабыла Уйгура. – Со стороны реки не подойдут конные. Здесь, на лугу, с одной стороны матушка – вода байхальская, с другой – устье небольшой речки. А ведь мы собираемся основать ставку на настоящем озере. Уже найден остров…

– Но как же мы туда переместимся?

– На лодках…

– И скот? И лошади – тоже?

– Мужчины свяжут вместе большие бревна.

– Ок-сиэ! Думала, что всего на веку навидалась, да где там… Посмотри, Ожулун! – указала она в сторону озера.

Там вода сливалась с небом. Ярко алел нежный закат. Дух озера начинал дышать, испуская на поверхность водного зеркала легкие клубы тумана…

Ожулун проснулась рано, но, выйдя из сурта, с радостью обнаружила, что старики опередили ее. Они уже сменили молодых караульных: мальчишки с вечера наелись рыбы и с трудом отстояли ночной дозор. Сегодня торжество – день подношения жертвы, и им нужно выспаться, потому что мяса жертвенного животного должны отведать все.

На видном мысу, что клювом хищной птицы вонзался в озерную воду, старики разожгли костер для приношения жертвы духам Матушки и всей этой благодатной земли. Вокруг костра воткнули срубленные молодые березки, обозначив круг, – сделали чэчир. Старухи навесили на них салама. Привели предназначенного в жертву годовалого быка, которого откармливали наособицу, и заклали его, чтоб сразу освежевать. Ритуалом управлял шаман Сортол. Он всегда вел себя так, будто земная жизнь давно ему не мила. Если Тэп-Тэнгри смотрит людям прямо в глаза огненным взором, как бы устрашая их и подавляя их волю, если Тэп-Тэнгри говорит много и метко и слова его жалят и обжигают, то Сортол немногословен и робок в будние дни. Но в особые дни, подобные сегодняшнему, каждое его слово вдруг приобретает силу и мощь, палящим зноем проникает в каждую пору кожи, достает до костей, до сердца. И они никогда не камлают вкупе. Камлает один, а другой всегда находит повод отлучиться.

С утра ветерок тянул с запада, и дым клонило в сторону матушки. Ожулун повернулась к озеру – благодать!