Рита Скитер: Лорд, но ведь многие оборотни успели прославиться чудовищными преступлениями. К примеру — печально знаменитый Фенрир.
Лорд Ллевелин: Спасибо, что спросили. Это тот самый случай вопиюще беспринципного «двойного стандарта». Да, Фенрир невероятно жесток и на его счету десятки трупов… Но кого он убивает? Тех, кто охотится на его собратьев! Имеет ли он это право? Безусловно! Одно из обвинений Фенриру гласит, что это чудовище инициирует детей. Верно ли это? Совершенно. Вот только забывают добавить — смертельно больных. Тех, на ком медики «поставили крест», расписавшись в собственном бессилии.
Рита Скитер: Получается, что министерство сознательно держит расу разумных существ в нечеловеческих условиях ради так называемого «Образа Врага» и банальной прибыли?
Лорд Ллевелин: Верно. Скажу даже, что у меня в поместье с недавних пор живёт девушка-оборотень из Англии, и никаких «Привычек, свойственных тёмным тварям», у неё не обнаружилось. Более того — она совершенно не опасна даже в образе волчицы, ведь существует несколько десятков способов оставаться при этом полностью адекватным и ничуть не кровожадным. Естественно — в Англии они находятся под запретом как Тёмные…
Рита Скитер: Как в Уэльсе отнеслись к вашему проекту?
Лорд Ллевелин: Очень много добровольцев, желающих помочь несчастным. Подавляющее большинство наших магов даже не подозревало о таком положении дел.
Рита Скитер: Я не могу судить — прав ли лорд Ллевелин Талиесин в своём стремлении помочь оборотням. С самого детства я слышала, что они опасны и представляют угрозу для общества. Обидно лишь, что хоть как-то решить проблему с «Тёмными созданиями» пытается не министерство, а представитель иного государства.
Статью Скитер перепечатали практически все европейские газеты, но в Англии нет — цензура… Аристократы всё равно узнают о ней, но вот простые обыватели, на которых она и была рассчитана — нет.
Глава одиннадцатая
На финальную часть Тремудрого Турнира я прибыл вместе с Малфоем и Ко. Добрая полусотня аристократов заключила договора с Кельтами от имени своих детей и теперь более уверенно смотрела в будущее: теперь любое беззаконие министерства (по сути — Дамблдора) по отношению к аристократам могло быть принято в копья разъярёнными магами Уэльса. Знать сильно воспрянула духом, но и министерство не зевало. Здесь провели (за день!) ряд законов, делающих почти невозможным Наставничество, если оно не одобрено министерством. Все близкие знакомые и большая часть родни Люциуса успели «проскочить», так что авторитет у него заметно вырос. Впрочем, как и у меня.
На трибуны мы поднимались в подобии боевого порядка, показывая Альбусу и членам делегаций своё единство и недоверие к директору, как к принимающей стороне. Вообще-то это считалось оскорблением — и очень серьёзным. Однако Дамблдор так показал себя на предыдущих этапах, что такое поведение было оправданным. Более того, делегация Шармбаттона, прибывшая через несколько минут после нас, повторила наш поступок.
— Сонорус, — появился на трибуне неприлично жизнерадостный Бэгмен. Неприлично потому, что семья Делакур явно не успокоится, пока Людо не найдёт последнее пристанище…