– Аэлло, ты как? – сказал собственный голос со стороны. Только почему-то говорила Брестида. Интонации тоже были ее. Но принадлежал этот голос самой Аэлло. В этом гарпия была уверена. Как и тело Брестиды было телом Аэлло. Разделяющая их стена из воздуха ничего не значила. Аэлло ощущала, как ноют, перекатываясь под кожей амазонки, мышцы, как немного кружится ее голова от волнения перед битвой. В следующий миг она поняла, что чувствует не одну Брестиду, а сотни амазонок вокруг.

– Когда исчезаешь первый раз, всегда странно, – сказала Брестида.

– Я не исчезла, – прошептала гарпия. – Я есть… Есть только я.

– Это мы все, – сказала Брестида. – Лейла одна это сделала. Она самая сильная. Остальные были ее ученицами.

– Я и есть Лейла, – ответила гарпия, и Брестида коротко засмеялась.

– Да, – сказала она. – В бою ты будешь слышать боль каждой и в то же время не будет боли. Вообще. Покалечить и даже убить одну амазонку легче, чем тысячу. Ты не будешь думать, чувствовать и принимать решения, как Аэлло. Теперь ты Лава.

– Лава, которая разрушит войско сагатов, покроет их собой, сожжет дотла, – раздался голос Лейлы.

Мир перед Аэлло подернулся багрянцем. Сердце сдавило железными тисками. Дыхание перехватило от жажды крови.

– Отдельные искры потухнут, – продолжала Лейла. – Но Лаву не затушить. Не будет боли, не будет страданий, не будет желаний, не будет амазонок. Будет только Лава. И Лава хочет только одного. Смерти сагатов.

Земля дрогнула и мелко завибрировала под ногами.

– Пора! – крикнула королева.

С гиканьем и улюлюканьем амазонки повскакивали на спины лошадей и понеслись в направлении приближающегося грохота.

Неведомая сила подбросила Аэлло вверх, распахнула за спиной крылья. Гарпия хищно засвистела и понеслась над Лавой, покрывшей равнину.

Войско сагатов приближалось со стороны восходящего солнца. В считанные мгновения изумрудные луга под Аэлло становились черными, колышущимися.

Два войска схлестнулись с силой, от которой полетели в стороны крики, звуки скрестившихся сабель и отрубленные конечности.

Амазонки дрались дико, отчаянно. Обхватив ногами спины коней, осыпали врагов стрелами и копьями. Некоторые стреляли, стоя на спинах лошадей. Подпрыгивали, кувыркаясь в воздухе, и разили.

С воинственным кличем Аэлло молнией скользила над битвой. Метала стилеты, диски, ножи, рассекая черепа надвое, пронзая обнаженную загорелую плоть. Когда сумка, колчан и пояс опустели, принялась пикировать, сворачивать шеи, хватаясь за головы, разоружать врагов, подниматься с орудием в воздух и снова метать.

Несколько раз чуть было не выстрелила стальным пером, но голос Лавы запретил это, сказав, что она нужна в воздухе.

– Бейте летающую гадину! – раздалось снизу, и, прежде, чем Аэлло успела подумать, что надо взлететь, чьей-то мощной рукой ее подбросило в небо.

Она соскользнула вниз по воздушной горке, по спирали, и метнула копье в того, кто кричал.

Снизилась, повыдергивала шашки и короткие мечи из лежащих вповалку тел, снова взмыла вверх, устремляясь над самой гущей.

Сагатов было больше, но амазонки были быстрее, дрались слаженней, проворней.