— Я собираюсь это выяснить. Но… — «Правда, — напомнила себе Ева. — Тут надо говорить правду». — Она этого не афишировала. Исходя из показаний Рикера, из того, что я получила из Атланты, из того, что мне сказали ее коллеги, никто не знал о ее личных отношениях с ним.

— Ясно.

«Ему еще тяжелее, — поняла Ева, — потому что она ему не сказала. Значит, роман с Алексом Рикером для нее настолько важен, что она решила держать его в секрете от Морриса».

— Мало ли какие у нее могли быть причины? И самая простая — она не хотела смешивать личную жизнь с работой.

— Не надо, Ева. Опять ты пытаешься меня утешить. Я знаю, как расходятся сплетни. В моей конторе, в ее участке… Да что там, держу пари, чуть ли не все копы, секретарши, канцелярские крысы и техники в управлении знают, что у меня с Амми был роман. И если она скрывала свои отношения с ним, значит, была на то причина. И мы с тобой оба прекрасно знаем, какая: это из-за того, кто он такой, что из себя представляет. А уж держать все это в секрете столько времени… Это серьезно. — Моррис замолк, сдвинул брови. — Ты это выяснишь. Ты… ты собираешься в отдел внутренних расследований? Может, они и не знали, зато теперь узнают. Когда ты с ними поговоришь.

— Без этого не обойтись. Я постараюсь действовать осторожно, насколько это вообще возможно, но…

— Дай мне минутку. — Моррис задумчиво уставился в свою кофейную кружку. — Макс Рикер скупал полицейских, как другие покупают попкорн. И теперь тебе хотелось бы знать, не купил ли Амми его сын.

— Я обязана задать этот вопрос. Надо все выяснить. Если я этого не сделаю, если просто отмахнусь, чтобы не портить ей репутацию, убийца выскользнет в эту щель. Я этого не допущу. Даже ради тебя.

— Я ее знал. Знал ход ее мыслей, знал, что она чувствовала, знал, как она спала, ела, жила. Будь она грязным полицейским, я бы знал. Я знал, как она относится к работе. Знал, как много для нее это значит.

— Ты же не знал об Алексе Рикере.

Моррис мрачно уставился на нее. Словно стальные шторки сомкнулись на его глазах, отстраняя ее — друга, коллегу-полицейского.

— Нет, не знал. — Он встал, проговорил сухо: — Спасибо, что держишь меня в курсе.

Ева тоже вскочила на ноги, перехватила его по пути к двери, загородила дорогу.

— Моррис, я не хочу и не буду извиняться за то, что делаю свою работу. Мне жаль, что это причиняет тебе боль, но тут уж ничего не поделаешь. И мне очень, очень жаль, что приходится тебе сказать: держись подальше от Алекса Рикера. Если ты не дашь мне слова, что не вступишь в контакт, мне придется пустить за тобой «хвост». Я не дам тебе помешать следствию.

— Даю тебе слово.

Моррис вышел и закрыл за собой дверь.

Оставшись одна, Ева села за стол и уронила голову на руки. «Дружба, — думала она, — черт бы ее побрал. Ну почему все должно быть так сложно? Почему столько острых углов? Того и гляди, проделают в тебе дырку. В любой момент. И зачем только люди связываются с другими людьми?»

Ей придется рассмотреть вероятность того, что Колтрейн была продажной, это само по себе тяжело. Но нет, мало этого, она еще должна чувствовать себя виноватой в том, что причинила боль Моррису.