Когда они спустились, офицер из команды уже ждал их с сумкой через плечо. Через пять минут приборный щиток лифта был снят, обнажилась электронная начинка. Офицер жестом пригласил их в лифт, вошел следом и изогнутым медным проводом соединил два контакта. Лифт начал спускаться, это заняло всего несколько секунд. Шарко стоял в углу тесной кабины, а трое бразильцев загораживали его, вскинув оружие, один на корточках, двое стоя, готовые открыть огонь в случае необходимости.

Двери разъехались. Неоновые лампы сами собой зажглись над ними, как только они ступили в подземный коридор безупречной чистоты. Полицейский, шедший во главе, толкнул ногой первую же дверь. И снова неон осветил комнату. Они вбежали внутрь и тут же замерли.

Широко открытые глаза Джоша Рональда Саважа смотрели на три ствола, нацеленные на его лицо. Но он не шелохнулся. Шарко увидел его лежащим на полу посреди лаборатории, пальцы сжимали открытую и почти пустую бутылочку. Черная фетровая шляпа лежала рядом. У него была густая борода, глубокие морщины на лбу, вся одежда черная.

Один из полицейских жестом дал понять, что все кончено. Все опустили оружие, подняли забрала и выдохнули. Шарко подошел ближе, не веря своим глазам. Саваж – вот он, перед ним. Наконец-то. Ему было необходимо потрогать тело, удостовериться, что все кончено. Он опустился на колени и убедился, что Саваж не дышит, а его большие глаза с расширенными зрачками неподвижны. Он бросил взгляд на бутылочку из коричневого стекла, которую убийца держал в руке.

Очевидно, он отравился.

Франк Шарко выпрямился, ему было горько. Не на такой конец он надеялся. Джош Рональд Саваж ушел, не заплатив за свои преступления, в сердце своей маленькой подземной лаборатории. Вокруг стояли пузырьки, пробирки, всевозможные вещества, яды змеи, скорпиона, жабы. Рядом – различные предметы вроде зонтиков с металлическим острием, тростей с «начинкой».

Один из полицейских позвал их из другой комнаты. Они вышли, прошли мимо операционного блока, совсем не похожего на тот, что был на первом этаже. Он был куда лучше оборудован, со сложной аппаратурой, всевозможными мониторами и хирургическими инструментами, упакованными и аккуратно разложенными. Полицейские недоумевали, для чего все это может быть нужно.

От того, что они увидели в соседней комнате, у них подкосились ноги. Небольшие кубы с прозрачными стенками были выстроены в ряд и подключены к различным аппаратам. Внутри находились органы и ткани, присоединенные к датчикам и стрелкам, связанным с трубками. Сердца, печени, почки, куски кожи, сухожилия, кости – десятками.

Слова теснились в голове Шарко. Трафик органов, убийства, консервация…

– Они нашли технику консервации живых органов. Они хранят их здесь как запчасти, готовые к использованию. Когда одна из них выходит из строя, они ее заменяют. Они хотят оставаться здоровыми и дееспособными, несмотря на старость и уходящее время.

– Кто – «они»?

Шарко не слышал вопроса. Он заметил дверь в глубине комнаты. Подошел и с опаской толкнул ее. То, что он обнаружил, было еще хуже: голые, выбритые тела взрослых, пожилых людей плавали в больших вертикальных аквариумах в жидком азоте при температуре –180 градусов. Их лица, казалось, были скованы кристалликами льда. Настоящий патологический музей существ, которые не были ни живы, ни мертвы. Полицейский знал, что это криогенизация, он видел такие ужасы на одной из веб-камер и, главное, в одном из предыдущих расследований. Он понял, что, невзирая на все их тогдашние усилия положить конец этим мерзостям, методика криогенизации тел была вывезена из России, возможно, учеными, исследователями, которым, как Саважу, удалось ускользнуть от правосудия.