Последние метры бандит пролетел, чуть касаясь «цырлами» земли. Ленка только в последний миг заметила какое-то движение сзади-справа. Толчок пониже левого плеча. Секундная боль. Дальше – тишина.

Косой нёсся по пустынному тротуару, дыша широко раскрытым ртом. Всё прошло как по маслу. Значит, будет премия!

Вениамин Захарович Глыбо позвонил по телефону и подробно пересказал всю беседу с командующим фронтом.

– Ничего не предпринимай, – посоветовал собеседник. – Всё решится скоро.

– Хорошо, Рафаэль Семенович, – подобострастно проговорил начальник штаба Особого Западного фронта. – Я на вас надеюсь.

Под утро Маркову приснился почему-то Заковский.

– Не спи, – кричал он, страшно разевая рот, как в той атаке белой конницы на Перекопе. – Погибнешь. Вставай.

Сергей открыл глаза. В стёкла глядел белёсый рассвет. Через полчаса выглянет солнце, день заиграет красками. А пока только-только можно различить контуры кустов и деревьев в саду имения Браницких.

Среди кустов метнулись тени, перебежками от ствола липы в объятия нестриженых одичавших ветвей жасмина. Генерал-полковник оценил ловкость мужчин, старавшихся как можно незаметнее подобраться к окну его спальни. И потянулся за оружием. Видно, дрёма была настолько глубокой, что он не сразу понял: так подкрадываться могут только враги.

И всё же он медлил открывать огонь на поражение. Теплилась мысль, а вдруг это какое-то недоразумение. Стрелять в своих без предупреждения, не выяснив, кто и зачем явился, Марков считал невозможным. Впрочем, позволить себя прикончить или вновь запрятать за колючую проволоку тоже полагал неприемлемым.

Сначала пришло в голову изобразить только проснувшегося, почёсываясь, подойти к окну, распахнуть его – внимательно наблюдая, не появится ли из-за веток ствол. В принципе, можно было даже успеть метнуться в сторону или упасть, пока возьмут на прицел ничего не подозревающую жертву.

Но тут же эта мысль была отброшена. Нападающих слишком много. И послать совсем уж непрофессионалов на такое дело – убивать комфронтом – не могли. Так что придумывай что-либо другое, а то слишком велик риск пропустить пущенную навскидку пулю.

Сергей торопливо натянул галифе, туго подпоясался широким ремнём, потом оглядел свой арсенал: штатный «ТТ» и любимый ещё с боев под Екатеринодаром наган-самовзвод. Он прекрасно себя показал в рубке, когда правая занята шашкой. Две обоймы к пистолету. Скользнув по глубине комнаты, генерал-полковник выдвинул нижний ящик старинного письменного стола. Ох, и интеллектуальные же были садовники у графов Браницких, в который раз удивился Марков. Когда-то он позволил Ямщикову привезти полпуда автоматных патронов. Думали, так, на всякий пожарный случай, а видишь, пригодились.

Марков сыпанул пару горстей тяжёлых, маслянистых цилиндриков, снабжённых закруглённой, не остроносой, как у винтовочных собратьев, пулей, в карман галифе. Хорошо, они подходят и для «ТТшки», и для автомата. Теперь тихонько выбраться в коридор.

Как ни странно, Марков испытывал подъём духа, как двадцать лет назад перед неминуемой схваткой. И правда, есть упоение в бою и мрачной бездны на краю… Как будто вернулся в молодость.