Люська повинуясь пожеланию клиента, налила в пластиковый стакан «рябины на коньяке» и вытащив из микроволновки беляш, подала это Селезневу прямо к столику.

— У тебя что Васильевич, неприятности какие? — спросила она стараясь влезть в душу и поселиться там на долгое время.

— С чего это ты взяла? — спросил Иван, улыбаясь, и взяв стакан, одним махом заглотил его содержимое.

— Да на вас Иван Васильевич, лица нет! Еще с утра вы был малость краше, а сейчас будто жабу земляную проглотили. Что начальство вас гнобит, или может в личной жизни какие катаклизмы? — спросила Людмила заигрывающе, улыбаясь.

Иван, отломив пальцами кусочек беляша, закусил и, уставившись на выступающий сквозь декольте бюст, сказал:

— Ты Людмила, баба хорошая. Вон и формы при тебе приятные глазу. Вот только не понимаешь, что работа в полиции это тебе не хухры — мухры! Это ого — го — ответственность!

— Ого — го говоришь? А убийцу Афанасьева найдете или дело в архив отправите?

— Он мне Люда, другом был. Я с ним иногда по лесам и болотам ездил. То что делал Александр Петрович достойно уважения. Я буду не я, если я не найду эту суку! — сказал Иван, и крепко сжал в руке пластиковый стакан, который захрустел и смялся.

Люська, растроганная воспоминаниями, вытащила из кармана платок и вытерла накатившую на глаза слезу.

— Я вам Иван Васильевич верю. Вы обязательно найдете убийцу. Найдите его! Яведь хорошо знала Петровича. Он же какой мужик хороший был! За всю жизнь мухи не обидел, — сказала Люська, и вновь достав платок, вытерла им повлажневший нос.

— На днях москвичи к нам пожалуют. Век бы их не видеть. Будь наготове. Леонтьевне скажи, чтобы дежурные порции стояли в холодильнике. Да и сама нафуфырься может, жених какой залетный приедет. Смотришь влюбится в такую красоту.

Люська обнадёжив душу теплым словом Селезнева, улыбнулась. Она аккуратно сложила носовой платочек и спрятав в рукав, спросила:

— А что Иван Васильевич им у нас делать?

— Да, так… Дела, — ответил Селезнев, собираясь в отдел.

Люська встала из-за стола и, крутанув задом, отправилась за стойку.

— Ну не хочешь говорить — не говори. Я все равно узнаю…

— Ну, как тебе угодно будет, — ответил Селезнев, и достав сигарету закурил. Сам себе, улыбаясь, он вышел из кулинарии на свежий воздух. Настроение, не смотря на скопившиеся проблемы, было хорошим. Обаяние Людки да «рябина на коньяке» сделали свое дело. С таким приподнявшимся настроении можно было заняться делами допросом свидетелей по делу которых Иван вызвал на одиннадцать часов. Иван был из тех оперов, которые всей своей сущностью стоят горой за человеческую справедливость и торжество закона. Службу в органах после торгового флота он начал еще в чине сержанта. Все эти годы Селезнев, заочно постигал таинство криминальной науки и за десять лет учебы на юриста все же получил диплом о высшем образовании.

— Иван Васильевич, вы куда пошли, вы что пьяный!? — проорала Люська, выскочив следом за ним. — Папку свою забыли!

От этих слов продавщицы на Селезнева обрушился, словно ушат холодной воды. Он остановился. Подумал и развернувшись в обратном направлении, подошел к ней.