– Вы правы, спасибо, – подошла к нему мать девочки. – Совсем об этом забыли, были возбуждены до предела… Но вы неправильно режете.

– А я что, делал это когда-нибудь?! – взорвался Гадал. – Не делал и не хочу такого делать никогда!

– Но вы же обязаны нас урезать по закону… – непонимающе посмотрела на него женщина. – И не беспокойтесь вы, я вас научу резать правильно, у меня очень большой опыт.

И она обворожительно улыбнулась юноше. Он же продолжал в ужасе смотреть на плачущую девочку. Наверное, Гадал и плюнул бы на закон, да послал бы все в ад, но Калдит сквозь слезы прошептала:

– Ну, пожалуйста… Ну, режьте же… Простите, я не могу не плакать… Больно…

Гадал пришел в ярость от этих ее слов. Она просит не прекратить издевательство, а резать дальше?! Да что с ними со всеми такое?! Хорошо, хочет – получит! Он наклонился к ней и ледяным тоном спросил:

– Так что? Резать?

– Да… – едва слышно прошептала девочка. – Прошу вас…

Он пожал плечами и снова взял в руки кинжал. Затем развел в стороны половые губы и до упора ввел этот кинжал во влагалище Калдит, снова зашедшейся диким криком. Ее мать стояла рядом и подсказывала, куда повернуть лезвие, как направить его и куда вести разрез. Но Гадал по неопытности весь изгвоздался в крови, прежде чем влагалище девочки было вырезано и положено на тарелку, стоявшую на соседнем столе.

– Покажите… – прохрипела вдруг Калдит.

Кто из подруг тут же сунул ей под нос тарелку, на которой лежал ее залитый кровью половой орган и девочка… улыбнулась. Гадал даже протер глаза, но это действительно было так.

– Как я давно мечтала увидеть ее вот так… На тарелке… Отрезанной… Какая она сейчас красивая…

Юноша непонимающе уставился на тарелку, не понимая, что красивого нашла эта несчастная дурочка в окровавленном куске мяса. В голове у него стучало, он снова перестал понимать что-либо.

– А теперь сиськи, пожалуйста… – как сквозь вату пробился к его сознанию слабый, прерывистый голосок Калдит.

Гадал подошел к ней и внимательно осмотрел рану. Та была чистой, крови почти не было, она уже даже начала подсыхать. Жезл работал неплохо. Тут мать девочки подошла к ней, раздвинула рану руками, поковырялась там и сунула внутрь тонкую медную трубку.

– Зачем это? – с недоумением спросил он.

– Как зачем? – не менее удивленно уставилась на него женщина. – А как же она писать будет, если трубку не вставить? Все же зарастет… А теперь – порядок. С ней уже почти все, осталось только груди отрезать. А потом – я…

И она плотоядно облизнулась, как будто бы ее ждало бог весть какое удовольствие, а не урезание. Гадал же внезапно почувствовал дикое возбуждение, его член встал. Он оглянулся, ухватил первую попавшуюся девчонку, повалил ее животом на стол и резко вошел в нее. Она сперва взвизгнула, но быстро поняла, что к чему и принялась активно вертеть задиком. Гадал долго не мог кончить и насиловал девчонку и в рот, и в зад и в щель. Наконец он отпустил дуру, но злость никуда не ушла, и он наградил ее несколькими ударами кинжала между ног. И только после этого вернулся к Калдит и отрезал ее небольшие грудки, стараясь побыстрее закончить с ней. После этого девочка под влиянием жезла быстро заснула, и юноша оставил ее на попечение подруг. Но злость на этих идиоток только усилилась. Он увидел стоящую рядом со столом очень полногрудую девушку, подошел к ней и одним движением сорвал с нее кофточку и лифчик. Затем нашел толстую палку, заставил девушку наклониться, разрезал ей влагалище и забил туда эту палку. Она только стонала и томно закатывала глаза, как будто бы он делал с ней что-то очень приятное. Став сзади, Гадал подвел под одну из ее отвисших грудей лезвие кинжала. Несколько минут он ожидал и дождался… Девушка сама взялась за ту его руку, в которой был кинжал, и пару раз дернула ею. По ее животу заструилась кровь, и она протяжно застонала. Гадал плюнул с досады и уже сам быстро отрезал ей обе груди, швырнув их на стол.