Теплый солнечный вечер раскрасил Канаш в праздничные желтые и оранжевые цвета. На ступенях местного ЗАГСа для общей фотографии выстроилась свадьба. «Горько, горько, горько!» — эхом разносилось среди кирпичных пятиэтажек. Звуки терялись, и слышалось только: «Вау-вав, вау-вав!»
На перроне у вокзала люди ожидали электричку на Шумерлю. Поезд вот-вот должен был показаться в восточной горловине станции. Пассажиры, полицейские, встречающие, железнодорожники, путейцы — все как один устремили взгляды в ту сторону, откуда должна была прийти электричка. Вот в лучах заката блеснули стекла — показался головной вагон. Электричка быстро приближалась. Вагоны прогремели на входных стрелках, и электропоезд, свистя тормозами, стал замедлять ход. Двери распахнулись. На перрон вывалились прибывшие пассажиры. Кто-то уже садился в вагон, занимая места. В других вагонах еще шла высадка. На вокзале закипела жизнь. Суетились таксисты, полицейские заняли свои места. Контролеры шли в кассу сдавать выручку от продажи билетов в поезде. После непродолжительной остановки электричка отправилась дальше, на Шумерлю.
Пассажиров в вагоне было мало. Завязался разговор об отмене в Чувашии льготного проезда. И о том, что электрички стали ходить редко — рейсы отменили. Электричку, на которой я ехал, тоже собирались отменять. Возможно, я был одним из последних пассажиров на этом рейсе. Вошедшие в вагон контролеры подтвердили эту информацию. Правда, отмена льгот на них никак не сказалась. Их дети ездят в школу на электричке бесплатно, по справкам, выправленным в конторе, — как дети железнодорожников.
Навстречу промелькнул потрепанный электровоз ВЛ80 с единственным запыленным пассажирским вагоном — рабочий поезд. «Из Сергача поехал в Казань, — пояснили контролеры. — Рабочих с утра развозит, а вечером забирает. Можете на нем завтра поехать, он пассажиров берет».
Этот поезд мне бы подошел. Но тогда нужно было искать место для ночевки в Шумерле, а солнце уже садилось. Да и билет на пассажирский поезд был куплен. Знать бы раньше! Но с рабочими поездами разве угадаешь?
В окнах электрички последний раз блеснул закат. Издалека, от линии горизонта, приближалась грозовая туча. В Пинерах поезд нырнул в туман. Здесь недавно прошел дождь. Белые клочья тумана, поднявшись от прогретой за день земли, повисли на ветках кустов. Электричка то ныряла в облако тумана, и тогда вокруг ничего, кроме белесых полос, не было видно. То выныривала из него, и за окном продолжали свою безудержную пляску деревья и столбы линии электропередачи.
Смеркалось. Пошли совсем глухие станции — например, деревенька всего в несколько домов. Старушка в пуховом платке и стеганой жилетке вышла проводить на электричку молодую женщину с сумкой. Наверное, дочь. Машинист дал гудок, и электричка тронулась. Старушка, стоя у насыпи, замахала рукой. Вагоны набрали ход, а она отвернулась и пошла к своей избенке, выкрашенной зеленой краской. Низкой, покосившейся, давно требующей ремонта. Еще три дома — вот и вся деревня. А поезд опять несется по просеке, сквозь чащу и болота.