- Не важно.

      - Потому что… Ты нужна мне. Но я не умею иначе. Не умел.

      Я затрясла головой, не веря своим ушам. Унижение, что я испытала, все потому, что он, видите ли, не мог иначе?

      - Со временем ты узнаешь обо мне все, если захочешь. Просто не нужно закрываться от меня, Ребекка… Просто будь со мной. Спаси меня от самого себя.

      Я смотрю на Коула, а потом на стол, что разделяет нас. Волны злости одолевают меня, накапливая внутри лаву из горечи, что готова прорваться в любой момент.

      Чем больше смотрю на Коула, тем сильнее понимаю, какой фарс это все.

      Мне совершенно не жалко его руки, которые были в крови. Не жаль его опустевшую душу с отсутствующим взглядом.

      Я не верю человеку, что стоит передо мной, а самое страшное, что я… ничего не чувствую. Абсолютно н-и-ч-е-г-о.

      А потом я вспоминаю то, как он возвышается надо мной, заламывая руки. То, как кусает губы, безудержно пробуя их на вкус. То как, шантажирует меня, заставляя меня беспрерывно падать, хватаясь за воображаемые скалы.

      Я вспоминаю настоящего Коула, а не это, напичканное чем-то, существо.

      И того реального Коула я ненавижу всем сердцем. И нет ничего пленительнее этого чувства.

      - Спасай себя сам! – Накопившийся в жерле души адреналин вырывается наружу в виде непроизвольно тянущихся к столу рук. Через секунду я опрокидываю его на траву, и вся клубника летит к чертям. Как только Зевс слышит звуки бьющихся бутылок, начинает выть во всю глотку.

      Я с силой бью Коула в грудь, да так, что мне действительно удается сдвинуть его на пару шагов назад.

      - Урод…

      Толчок.

      - Который думает, что можно сначала вывернуть меня на изнанку…

      Толкаю его снова, напрягая костяшки пальцев.

      - А потом говорить «будь со мной»…

      Коул останавливается, не обращая внимания на мои кулаки, и все же атмосфера меняется за считанные секунды.

      И я понимаю это по сильной хватке, что заковывает меня в наручники из его пальцев. Коул со всей дури притягивает меня к себе, широко распахивая глаза, обдавая меня знакомым жаром.

      Вот оно. Да. Давай, злись, просыпайся. Прошу тебя. Умоляю, Коул. Вернись ко мне. Вернись ко мне настоящий.

      - Разве не этих слов ты ждала? Тогда, на дамбе?! – Он взревел так, будто был зверем, которого разбудили после долгой зимней спячки. В зрачках вновь заплясали бесы, сражающиеся между собой.

      - Какая разница?

      - Большая, сука, разница! Ты уж определись, что тебе нужно! А уже потом размахивай своими руками… - Он на секунду замер, будто обдумывая вертящееся на языке оскорбление. - Потаскуха.

      Безудержно плюю в его вновь полное жесткости лицо, совершенно не думая о последствиях.

      Мне все равно. Хуже, чем было, уже не будет.

      - Ох, ты за это поплатишься, – рыкает он, одернув лицо, как от пощечины. Знаю, что задела его этим жестом. Хуже плевка в лицо может быть только плевок в душу.

      - Чем? Что у тебя там из приемов? Ремень? Лед? Воск? Я уже все видела, мне ничего не страшно, Стоунэм!

      Челюсти его сжались, скрывая все посторонние эмоции. Рука властно обвила мою шею, напоминая о том, кто здесь хозяин. Взгляд Коула вновь стал гипнотическим, вводящим в какую-то прострацию, когда отключались все мысли, и оставалась лишь одна: только бы не смотреть в эту серебристую бездну его глаз.