Ганс. Хоть кусочек-то тебе перепадет? Мать так тряслась над пирогом, и еще дочка Луки посылает тебе привет.

Мартин. Правда? Как она?

Ганс. Лука, подтверди, что она просила передать привет Мартину.

Лука. О да, она часто вспоминает тебя, Мартин. Даже теперь. Она ведь вышла замуж.

Мартин. Я не знал.

Лука. Да, и уже двое детей, мальчик и девочка.

Ганс. Вот, вот: двое в окне выставлены, а теперь уж и третий лезет из-под прилавка. Верно, Лука?

Лука. Из нее хорошая мать получилась.

Ганс. Самое милое дело. Так только и можно насолить окаянному, когда он явится по твою душу, — выставляй ему ребят! Если ребята получаются и нет чумы, выпускай их из-под приладка на беса! На-ка, выкуси! И опять же для себя делаешь дело на всю жизнь и на веки вечные. Аминь. (Пауза.) Ну, угощай, брат Мартин, а то гости заскучали. Вон, у Луки стакан пустой, как матка у монахини. Сухо в глотке-то, старый пень?

Мартин. Сейчас, сейчас, простите меня.

Ганс. Вот так, и старика отца не забудь. (Пауза.) Жалко все-таки, что мать не выбралась приехать. Веселого здесь мало, хотя посмотреть, как сын совершает святую службу, старухе, наверно, было бы приятно. Погоди, а разве после обряда мать не должна плясать с сыном? Вроде Христос плясал с матерью? Что-то не представляю, как бы наша мать справилась. Небось, думаешь, я вместо нее пройдусь?

Мартин. Этого совсем не нужно, отец.

Ганс. Ведь это вроде как девку замуж выдают, точно?

Мартин. Пожалуй, так.

До этой минуты они избегали прямого контакта, но теперь взглядывают друг на друга и понемногу сбрасывают напряжение.

Ганс(осмелев). Нет, вы только посмотрите! Он же совсем как женщина в этой хламиде!

Мартин(растроганно). Какая уж там женщина, отец.

Ганс. Что ты понимаешь в этом деле? (Коротко рассмеявшись.) Эх, брат Мартин…

Мартин. Да? (Пауза.) Ты пробовал рыбу? А мясо? Возьми, тебе понравится.

Ганс. Брат Мартин. Да, брат Мартин, у алтаря тебе пришлось попотеть. Верно? Я бы не хотел быть в твоей шкуре. Эти твои — они же каждое слово караулят, каждый шаг, все ждут, где промахнешься. Я сам глаз не мог отвести. В одном месте нам почудилось, что ты того и гляди сорвешься, правда, Лука?

Лука. Да, были тревожные моменты.

Ганс. Тревожные, аж дух захватывало. Сижу и думаю: «Сорвется, испортит им всю обедню». В каком это месте ты запнулся и брат…

Мартин. Вайнанд.

Ганс. Да, Вайнанд подоспел тебе на помощь? Один раз он тебя просто на руках вынес.

Мартин. Было.

Вайнанд. С молодыми священниками это часто случается на первой литургии.

Ганс. Будто начисто забыл, что сегодня — рождество или простая среда. Нам почудилось, что всю вашу работу заклинило. Ждем, а ничего не дождемся. Где это было-то, Мартин?

Мартин. Не помню.

Ганс. Не помнишь, где застрял?

Мартин(скороговоркой). «Прими, святый отче, вечный и всемогущий господи боже наш, незапятнанную эту гостию, которую я, твой недостойный раб, предлагаю тебе моих ради неисчислимых грехов и ради всех присутствующих здесь и всех верующих христиан, живых и мертвых, дабы способствовать им обрести спасение и жизнь вечную». Я ушел в монастырь, чтобы открыто говорить с богом, без помех, от своего имени, а когда дошло до дела — все слова растерял. Со мной всегда так.