Мартин. Нет, не я! Только не я!
Припадок достиг кульминации, и Мартин сразу обмякает, словно он прикусил язык и во рту полно слюны и крови. Еще два монаха спешат на помощь. Мартину почти удается вырваться, но силы его оставляют, и монахи уносят его прочь. Служба продолжается, словно ничто не нарушило ее чина.
Наверху горизонтально висит лезвием вверх огромный нож, вроде тех, что у мясников. Через него переброшено тело обнаженного человека. Внизу, на сцене, огромный конус, глядящий на зрителя широким открытым основанием, словно бочка без дна; снаружи темнота. Внутри конуса горит слепяще яркий свет, и видно, как в дальнем конце появляется темная фигура, медленно бредет на зрителя и останавливается перед выходом из конуса. Это Мартин. По его осунувшемуся лицу струится пот.
Мартин. Я потерял тело ребенка, детское тело, глаза детские; с первым звуком своего детского голоса потерял. Тело младенца потерял. Испугался, стал искать. И до сих пор не отпускает страх. Страшно, и никуда не спрячешься! А главное… (срывается в крик) каждую минуту страшно! Заводится в тихую ночь собака настоятеля: укладывается на другой бок, облизывается — страшно! Темноты боюсь, ее бездны, а бывает, что она открывается под ногами каждый день. Даже по нескольку раз в день, и не видать дна, занимается дух, конца не достать. За что? Чья-то рука выжала мои кишки и не дает им ходу; я изнемогаю и не в силах освободиться. Утерянное тело, тело младенца, припавшего к груди матери, рядом с теплым и большим телом мужчины, — не могу его найти.
Мартин выходит из конуса в темноту и отправляется в келью слева. Опускается на колени около постели и пытается молиться, но вскоре падает от слабости. Справа появляется процессия монахов, несущих священническое облачение, свечи и алтарную утварь: сегодня Мартин впервые. служит литургию. Во главе процессии брат Вайнанд. Монахи проходят мимо кельи Мартина, кратка совещаются и, оставив с Мартином брата Вайнанда, удаляются в подобие будки в глубине сцены слева. По виду строение напоминает волынку тех времен; распухшее, гладкое, оно выглядит нелепо и непристойно.
Вайнанд. Брат Мартин! Брат Мартин!
Мартин. Да?
Вайнанд. Пришел твой батюшка.
Мартин. Отец?
Вайнанд. Он просил повидаться с тобой, но я сказал, что лучше после службы.
Мартин. Где он сейчас?
Вайнанд. Завтракает с настоятелем.
Мартин. Он один?
Вайнанд. Нет, с ним дюжины две приятелей.
Мартин. И мать пришла?
Вайнанд. Нет.
Мартин. Что ему понадобилось? Надо было мне его предупредить, чтобы не приходил.
Вайнанд. Я бы удивился тому отцу, который не захочет увидеть, как сын отправляет первую литургию.
Мартин. У меня и в мыслях не было, что он может явиться. Хотя бы дал знать заранее.
Вайнанд. Одним словом, он здесь. Он даже подарил братству двадцать гульденов, так что едва ли он очень недоволен тобой.
Мартин. Двадцать гульденов.
Вайнанд. Ты готов?
Мартин. Это втрое больше, чем об посылал мне в университет на целый год.
Вайнанд. Не вижу, что ты готов. Опять весь вспотел. Тебе нехорошо? Что-нибудь болит?
Мартин. Нет.
Вайнанд