Антон сел за стол, пододвинул к себе тарелку куриной лапши и отломил кусок хлеба.

– Садись, староста, – предложил Антон. – Раздели с нами трапезу. Все равно придется Франси подождать.

Женщина неодобрительно посмотрела на Антона. По ее взгляду он понял, что его мнение посадить за стол литейщика она не разделяет. Но ему было все равно, что она думает. Он владетель, и милует и наказывает кого захочет. А этот мужик ему глянулся. Ермилон робко сел на краешек стула.

– Сильтак? – Антон обратился к гладиатору.

– Чего, господин? – Старый гладиатор тоже сел и ухватился за жареного гуся.

– Как там твой внук?

– Как падишах. Его окружили эти гусыни из пустыни и обхаживают. Чтоб я так жил. Он даже не может от них удрать. Не пускают. Кормят, поят и обнимают. Земляк, видите ли, и речь их понимает.

– Не испортят парня?

– Я не дам. Вернемся с гор, поселю в казарме с воинами и учить буду, не жалея.

– Хорошо. Только не переусердствуй, – согласился Антон.

Вернулся ушедший отдавать распоряжения воинам Флапий, сел за стол. Уныло посмотрел в пустую кружку. Отодвинул. Посмотрел на жену, которая делала вид, что не понимает его взгляда, и, покряхтев, неожиданно стал выговаривать Антону.

– Милорд, вот вы вооружили стражников шестоперами, а они мужики крестьянские, им топором махать сподручнее…

– А ты почему молчал, когда это обсуждали? – Антон убрал ложку ото рта. – С тебя и спрос. Знал и не сказал. Франси. Два дня мужу настойку не наливай. Он наказан.

Старый Флапий от этих слов потерял дар речи. Он вытаращился на Антона и, не в силах выразить свое возмущение, лишь таращился.

– Да вообще-то, милорд, они уже научились, – нашелся он. – И даже лучше шестопером орудуют, чем топором.

– Вот и хорошо, что все хорошо заканчивается, – невозмутимо произнес Антон. – А топоры им Торвал может наделать. Так ведь, Торвал?

Шер сидел за столом и уже умял половину гуся.

– Правда, сэр. Купите железо, корунд, и я выкую стальные боевые топоры.

– А как быть с настойкой и элем? – помявшись, спросил Флапий.

– Ты у кого спрашиваешь? – поинтересовался Антон, вытирая рот полотенцем и собираясь вставать.

– Как у кого? У вас, милорд.

– Флапий, настойка у твоей жены. С ней и решай, а мне пора.

Флапий бросил затравленный взгляд на жену и махнул обреченно рукой.

– Язык мой – враг мой, – удрученно произнес он.

– В трапезную забежал радостный Патрон и закружился под столом между ногами. Раздраженный Флапий буркнул:

– Ты еще здесь! – и хотел толкнуть собаку ногой. Но, увидев косой взгляд Антона, убрал ногу. – Лапушка! – ласково он позвал жену.

– Не дам! – твердо ответила та. А старый слуга вновь огорченно махнул рукой и встал. – Весь день коту под хвост.

На все это действо с удивлением взирал Ермилон.

Отряд воинов встретил проводника у моста. Им оказался парень лет двадцати пяти с редкой русой бородкой и очень похожий на Ермилона. Только стройный и худощавый. Он стоял рядом с невысокой покрытой шерстью лошадкой.

– Ты проводник в горы? – спросил ехавший впереди Эрзай.

– Я, господин.

– Ну, тогда показывай дорогу.

Охотник увидел среди стражников одного высокого статного воина, одетого в кольчугу, на отличном коне, и поклонился.