"Я увидел все сразу, - рассказывал он потом. - Твою тоненькую фигурку, такую хрупкую, туфельки на каблучках, темные волосы, а на них крохотная такая шапочка. И как ты тащишь эту огромную виолончель... Я буквально задохнулся от восхищения, и так захотелось тебе помочь, что и не передать..."
- Позвольте вас проводить?
- Да я пришла уже. Вот она, Гнесинка.
- Но ведь еще крыльцо. И ступени, - не растерялся Алик.
Вообще-то он был робок с девушками, да и мало было их на его факультете, но Рабигуль поразила Алика в самое сердце, откуда-то взялись и решительность, и напористость, смелость, терпение, даже хитрость, совершенно ему несвойственная. Он сразу решил все про нее выведать.
- Вы на каком курсе?
- На третьем, а что?
- А я на четвертом, - почему-то обрадовался Алик. - В нефти и газе.
- Как это? - не поняла Рабигуль.
- Ну, в Губкинском.
- Ах, в Губкинском... - Имя ничего ей не говорило. - Ну я пришла. Спасибо.
И, кивнув своему случайному знакомому, Рабигуль скрылась в вестибюле училища. Подождав немного и крепко подумав, Алик небрежно, вразвалочку, вошел туда же, просочившись с независимым видом через бдительную вахтершу времена суровых охранников были еще впереди, - подошел к расписанию, все, что надо, для себя вычитал, растворился на время в Москве, а в три ровно уже стоял у широкого каменного крыльца.
Россыпью высыпали студенты - со скрипочками и, как ни странно, с гитарами, а то и вовсе без всякой ноши. "Наверное, пианисты", - рассеянно подумал Алик. А она-то где? Где ж она? Может, есть какой другой выход? Может, осталась позаниматься? Дома небось не очень-то поиграешь: соседи забарабанят в стенку. Ладно, подождем. Никуда отсюда он не уйдет, а дождется эту красавицу, не позволит ей затеряться в огромном городе. И только он решил ждать до победного, как она вышла, и Алик прямо задохнулся от восточной ее красоты. Да как он смеет? Да разве такая девушка для него? Но отступать было поздно, и невозможно было ему отступить.
- Вы?
Улыбка тронула строгие губы, гордо и нервно дрогнули крылья породистого, прямого носа, краска вспыхнула на смуглом лице. Алик молча протянул руку, и Рабигуль сняла с плеча виолончель.
- Можно?
Он крепко взял ее под руку. Рабигуль чуть-чуть отодвинулась, хотя руки не отняла. Все-таки в ней была восточная кровь и культура Востока, и, повинуясь их мощному зову, многого она стеснялась, хоть и жила уже три года в Москве.
- Я даже не знаю, как вас зовут, - опустила она ресницы.
- Алик, - охотно и быстро ответил он и тут же сделал поправку на первую встречу:
- Александр.
- А я Рабигуль. Можно - Гуля.
- Ра-би-гуль, - повторил по слогам Алик. - Какое имя... Никогда не встречал...
- Это уйгурское имя...
- А уйгуры - кто?
- О, это древний народ, и язык наш один из самых редких и трудных...
Они шли по улице и разговаривали свободно и просто, и Рабигуль чувствовала, что ей приятно опираться на руку этого парня; она, если честно, ни с кем еще под руку не ходила.
Как ни странно, именно невзрачность Алика вызвала доверие Рабигуль: такой ничего себе не позволит, он, конечно, ни на что не надеется, не претендует.