Иван Петрович только что вернулся с заимки и сразу направился в церковь, весь – туча-тучей. Из этой тучи вот-вот должен был грянуть гром… И он грянул, как только, войдя в церковь, Елпанов увидел такую картину: Вера Николиха неподвижно сидела на табуретке, а Василий-богомаз на стене рисовал с нее икону. Иван Петрович так и остолбенел сначала, даже дар речи потерял, но, опомнившись, рявкнул:

– Ты што это, паскудница, сюда приперлась?! А ну, вон отседова, и штобы боле духу твоего здесь не было!

Николиху как ветром сдуло, только железная церковная дверь лязгнула.

– А ну закрась, Василий, стену!

– Напрасно вы, Иван Петрович, женщину обидели! Я сам ее позвал сюда, Екатерина-великомученица из нее получилась бы, профиль у нее прекрасный!

Елпанов и понятия не имел, что такое профиль, и взъярился не на шутку:

– Я тебе, нечестивец, покажу, как сюда шлюх водить! Ни про какой профоль и слышать не хочу, и так по роже ее видно, что "великомученица"!

– Вы, Иван Петрович, человек без понятия! Редкой красоты лицо у этой женщины…

– Вот в кабаке и рисуй ее, а не в божьем храме!

Елпанову показалось, что мастера переглядываются и насмехаются над ним, и он окончательно разбушевался:

– Я покажу вам, сукины сыны, понятие! Сегодня же получите расчет, и валите на все четыре стороны!

Вытурив мастеров, Елпанов закрыл церковную дверь на висячий замок. Подошла страда, а там – смошная осень, зима, и до самой весны прядеинская церковь простояла на замке, только с наступлением теплых дней работы возобновились. Ко дню Иоанна-крестителя они должны были закончиться.

Мастера работали изо всех сил, были трезвы и скромны, и хотя Арсен порой грубил, Елпанов уже смирился с этим: он понял, что все мастера-живописцы, видимо, люди с большими причудами…

Но вот после долгих хлопот, наконец, все было готово. Из Ирбита приехали представители духовенства – принимать работу. Довольно вместительное здание, с хорошей архитектурой и росписью, церковь все же записали как часовню об одном престоле.

Сколько потом ни хлопотал Иван Петрович Елпанов – толку не добился. Прядеина так и осталась приходом в харловскую церковь, и там было все духовенство.

Иван Петрович еще надеялся на его преосвященство митрополита Сергия. "Надо будет просить его преосвященство, чтобы он похлопотал в Святейшим Синоде", – прикидывал Иван Петрович, хотя и предчувствовал, что ни священника, ни дьякона в его, елпановскую церковь, не пошлют, и будут там служить, как в маленькой, захудалой часовенке.

Не побоявшись затрат, Елпанов даже съездил в Екатеринбург и купил иконы для церковного иконостаса. После того, как иконы были поставлены, он добился приема к архиерею, был и у митрополита Сергия, просил и даже пообещал пожертвовать деньги в епархию. Все духовенство вроде бы согласно было перенести приход в Прядеину. Архиерей обещал вскоре побывать в деревне, осмотреть и освятить прядеинскую церковь.

Иван Петрович поехал домой. В елпановском доме стали с нетерпением ждать приезда архиерея. Тот приехал в Прядеину из Ирбита, и назавтра, в день Иоанна-крестителя, было назначено освящение церкви. Народу было множество: в церковь, построенную на елпановские деньги, пришли не только прядеинцы, но и жители других деревень – Галишевой, Вагановой, Сосновки.