Всё шло хорошо — корабли на наших заводах росли, как грибы после дождя. Новые корабли были очень нужны, поскольку те, что удалось построить до войны, либо погибли, либо ржавели в разных бухтах, ибо товарищ Сталин запретил им — от греха подальше — выходить в море.
Но тут, как и накаркал подлец Хаким, душа товарища Сталина навсегда оставила тело великого вождя, использовав свой любимый способ, и в стране наступила великая эпоха перемен, которая всегда случается после государственных переворотов.
В силу снова вошёл маршал Жуков, обеспечивший военную часть переворота и раздавивший наши славные органы тупой броней своих танков. Но госбезопасность была не единственным государственным институтом, по поводу которого у Жукова и Хрущёва были собственные взгляды. Флот тоже попал в поле их разрушительной энергии.
Сам маршал Жуков флот терпеть не мог вообще, а адмирала Кузнецова в частности. Причин было сколько угодно. Во-первых, маршал считал Кузнецова выскочкой, а сам флот — дорогой и совершенно бесполезной игрушкой Сталина. Он даже как-то заметил (ещё до обыска на его даче), что, если бы у нас флота не было вообще, то война закончилась бы на год раньше. Маршал любил сухопутные войска и считал, что все битвы можно выиграть с помощью солдата с трёхлинейкой. А ежели на пути этого солдата возникнет водная преграда, то он её преодолеет либо вплавь, либо на бревне, либо на воротах, украденных в соседней деревне. И так доберётся, если надо, то и до Америки. Выберется на берег, отряхнётся и пойдёт в штыковую с криком “Ура!”.
Адмирала Кузнецова маршал ненавидел лютой ненавистью. Во-первых, потому, что тот ходил в любимчиках у товарища Сталина. Фавориты всегда друг друга ненавидят. Во-вторых, потому, что адмирал готов был идти на всё ради спасения какого-нибудь своего арестованного лейтенанта и практически всегда добивался в этом успеха. А Жуков помалкивал даже тогда, когда у него пересажали весь его штаб, включая водителя.
Были случаи, когда Сталин сам приказывал Кузнецову кого-нибудь из его подчинённых расстрелять. За дело. И то адмирал так или иначе сталинский приказ не выполнял, ограничиваясь более мягким наказанием. А Жукову — прикажи расстрелять одного — он с удовольствием расстреляет десять.
Я помню, что во время “дела врачей” у нас относительно адмирала Кузнецова прошла такая информация. В Ленинграде в Военно-морской академии работала преподавателем иностранного языка некая женщина-еврейка в чине майора. До войны она была с адмиралом Кузнецовым в Испании в качестве переводчицы. Поговаривали, что у неё с адмиралом там даже был кратковременный, но яркий роман. Академическое начальство, борясь с космополитизмом, лишило женщину и работы, и звания. В отчаянии она обратилась за помощью к адмиралу, хотя после возвращения из Испании они, разумеется, никогда больше не виделись. Сам адмирал только что был возвращён после глубокой опалы и вроде бы не должен был рисковать своим положением. Но, тем не менее, получив письмо от этой женщины, тут же приказал взять её на работу в одно из морских училищ Ленинграда.