Это сейчас — во времена вашей цирковой демократии — весь костяк бывших органов пребывает в благодушно-злобном состоянии. Кто банком руководит, кто отрасль промышленности захватил, кто сколачивает боевую организацию нынешних коммунистов и ждёт не дождётся, когда они призовут Зюганова к решительным действиям. Да, времена настали…

— Лукич, — перебил я ветерана, — о нынешних временах мы поговорим как-нибудь потом, а сейчас мне хочется, чтобы ты не отвлекался от флотской темы. Итак, до тебя кто-то добирался по спецсвязи. Продолжай.

— Да, почувствовал я это. Так что с некоторым Душевным волнением снимаю трубку и слышу голос одного своего сослуживца, тоже полковника, таинственно исчезнувшею из органов в самый канун смерти товарища Сталина.

— Лукич, — говорит он, — с наступающим.

— И тебя так же, — отвечаю я.

— Как здоровьице?

Вопрос о здоровье в нашем деле никогда не был праздным. Тем более, если он был обращён к человеку, которого многие на Лубянке шёпотом поминали как расстрелянного.

— Слава Богу, всё нормально, — как-то глуховато объявляет он, — а у тебя?

— Тоже, тьфу, тьфу, тьфу, всё ничего, — признаюсь я, — спасибо за поздравление. Извини, я только что пришёл. Ещё даже не разделся. А мне скоро убегать надо.

— Всё ещё бегаешь? Это хорошо, — говорит он. — Хорошо, что не разделся. Через пять минут за тобой приедет машина. Хватит тебе бегать.

— Машина, — как-то глупо переспрашиваю я, — откуда машина?

— Узнаешь позднее, — отвечает мой знакомец, — а пока спускайся вниз Она уже должна подъехать. Чёрное “шевроле”.

И повесил трубку.

“Вот, — думаю, — не было печали! Гадай теперь: возьмут не возьмут”.

У меня давно стоял портфельчик со всем необходимым — “если сразу возьмут, чтоб не мыкаться”, — как в песне поётся. Опять же думаю, брать его с собой или нет? Решил взять. Кому он помешает? А с портфельчиком и я сам посолиднее выглядеть буду. Беру, значит, я свой “допровский” портфель и спускаюсь.

Действительно, у подъезда стоит чёрный “шевроле”. Не похоже, думаю, что брать приехали. “Шевроле” для такой надобности гонять не стали бы. Пригнали бы простой “воронок”. Кто я такой, в конце концов. Простой полковник. А тут “шевроле”!

Мало того, шофёр в форме старшего сержанта заднюю дверь открывает, честь отдаёт и говорит: “Садитесь, товарищ полковник”.

Хотел я пошутить, что мол, не “садитесь”, а “присаживайтесь”, но не стал, чтобы беду не накликать и фамильярщину не разводить.

Поехали по предпраздничной Москве. Кругом гирлянды из лампочек, транспаранты: “Да здравствует 38-я годовщина Великого Октября!”. На одних плакатах цифры арабские, на других — римские. Портреты Ленина кругом поразвешены, а больше и никого.

Народ ещё не очень очухался после внезапной смерти товарища Сталина, и правительство решило не раздражать обывателя новыми портретами. Тем более, что и лики на этих портретах, как их ни рисуй, — умными не получаются. Выглядят, как клоуны. Тогда уже многие говорили: “Цирк, да и только”.

Так что советская власть не в 1991-м году кончилась, а тогда — во второй половине пятидесятых годов.