У меня темнеет в глазах… Что? Этого просто не может быть…
Глава 26
ТИМУР
— Отойдите! Отойдите твою мать! Это мой отец!
Оттолкнув пару крепких ребят, я опускаюсь рядом с отцом. Открываю это хреново покрывало и чувствую, как бешено стучит сердце. Что это твою мать? Мне больно. Больно так, как один раз в драке ребра сломали. Глупое сравнение. Мне, как будто сердце вырвали острыми когтями, оставляя там зиящую болезненную дыру.
— Папа! Папа очнись!
Папа… А я ведь его так никогда не называл. Отец, или просто никак, но точно не папа.
— Отойдите немедленно от тела!
Я поднимаю голову, идет какой-то дрыщ в ментовской форме. Внутри все сжимается. До меня только доходит, менты повсюду, каменное выражение лица Алика.
— Сука! — кидаюсь я на него. — Ты был начальником охраны! Как ты не оберег отца?
Алик ловко уворачивается и эти двое тут же пытаются завалить меня на землю. Но, не тут, то было. Много лет отданные спорту не прошли даром и один из уродов улетел в одну сторону, а другой с криком держась за походу, вывихнутую челюсть, в другую. Туда же полетели и еще несколько подоспевших ребят, пока мне в лицо что-то не прыснуло. Твою мать, этот ментяра чем-то шмальнул мне в глаза. Не зря ненавидел мусоров.
Резко сел на корточки, ощущая боль и жжение в глазах.
— Подняли его, живо! В наручники!
На меня нацепили браслеты и подняли с земли. С трудом проморгавшись, я увидел ее. Вся тоненькая, в этом белом воздушном платье спешила ко мне. Волосы растрепаны, прическа выбилась. Но она бежала со всех ног.
— Что, вы делаете? Насколько, я знаю, это запрещено применять оружие!
— Послушайте, идите в ресторан, Александра, я вас еще не опрашивал! — огрызнулся ментяра.
— Ты ей не дерзи, сука!
Сильный удар под дых, заставил меня согнуться.
— Вы что с ума сошли? Не трогайте его! — закричала Саша.
— Вяжите его! — скомандовал мент. — А вы успокойтесь, он не просто булочку из универмага украл, а отца вашего убил!
У меня потемнело в глазах. Что? Меня обвиняют в убийстве отца? А почему ее отца?
— Я тебя люблю, Саша! — обернулся я. — Имей ввиду, я не убивал папу! Позвони Измайлову, прошу тебя, его здесь сейчас нет! Но прошу позвони!
Спустя часа два, я сидел в каком-то кабинете привязанный к стулу, как особо опасный преступник. Но мне было плевать. Только сейчас до меня дошло что отца больше нет. Я постоянно с ним ругался, выяснял отношения, доводил его, срывался… Я не мог простить ему Терезу. Наверное, вся боль от родителей, а все воспоминания и недомолвки из детства. Я любил отца и мать любил, но не мог понять, почему они нас предали. Почему мама не простила, а просто ушла к этому уроду Идрису и сейчас ждет от него ребенка… А отец, у него так глаза сияли, когда он смотрел на эту проститутку. Брат смирился и даже нормально общался с ней, а я не смог, не простил. А может давно простил, просто роль такую играл. Хочется сказать отцу, папа, я давно тебя простил, прости и ты меня, но понимаю, что не могу, больше сказать некому прости и от этого, ком в горле стоит. Вспомнил, как с дерева грохнулся, когда мелкий за шариком полез и так громко плакал, а папа взял меня на руки и успокаивал, смеялся, что я еще совсем грудничок. А мне уже пять лет было, отец все меня грудничком называл и говорил, как меня любит. В горле застыл тяжелый ком, а на глаза накатили слезы, но я держался. Ведь мужики не плачут.