— Полно, полно, — дрогнувшим голосом проговорил Ленин. — В нашей среде, знаете... в среде коммерсантов... убийство традиционно вызывает сильнейшее отвращение. Мы признаем, конечно, легкие нарушения закона... тем более что правительство само есть первейший жулик в России... но убийство отвратительно даже тем, кто проиграл в притонах последнее.

«Экая у него воровская гордость», — усмехнулся Феликс. На каторге он видывал воров, похвалявшихся тем, что они сроду не пролили крови — работали на чистой сообразительности да на ловкости рук.

— Разумеется, я дам вам человека, — кивнул он. — И помните, завтра в это же время... вы получите от меня записку. Ее принесет тот самый, кого я направлю в ваше распоряжение. В записке будет фамилия и адрес пациента. Остальное организуете вы. Это партийное поручение, — добавил он с особенным ударением. Ленин уже знал, что такое «партийное поручение» в лексиконе Дзержинского. Так называлось предложение, от которого нельзя отказаться: отказ карался смертью, куда бы ни укрылся отступник. До сих пор Ленин не получал партийных поручений — вся его работа строилась на полудобровольных началах. Но, видимо, кандидатский его стаж и впрямь кончился.

Можно было, конечно, послать к чорту всю эту партию и ее сумасшедшего вождя. Да, но как без них завладеть кольцом и престолом? И в этот момент Ленина осенила великолепная, без преувеличения, мысль. Мысль эта была столь очевидна и в то же время забавна, что оставалось только дивиться — как это она не явилась ему сразу; он хитро прищурился и испытующе посмотрел на Дзержинского — вдруг прочтет? Но тот, похоже, ни о чем не догадывался.

— Хорошо, Эдмундович. Я знаю, что такое партийное поручение.

— Вот и отлично, — сказал Дзержинский и быстрой тенью вышагнул из комнаты, не допив чаю. Эта его манера стремительно исчезать ужасно раздражала Ленина — сам он, по русскому обычаю, любил поговорить на пороге, а то и махнуть последнюю на посошок.

— Недурно, — вслух сказал Ленин, разгрызая баранку. — Очень недурно. Можно будет раскрутить неплохую комбинашку... Будем немножко смотреть, дружок, какой ты есть железный.

Он сделал несколько визитов, два телефонных звонка, а обедать отправился на Петровку, в «Уютный домик». Это был любимый трактир Московского художественного театра и бесчисленных артистов-любителей, заходивших сюда поглазеть, как будут накачиваться водкой их раскатисто хохочущие кумиры.

Ранним утром четвертого октября в его дверь осторожно постучали. Ленин был уже одет, набрызгался одеколоном и выпил первый стакан чаю. Он желал встретить посетителя во всеоружии. С утра его слегка лихорадило, но это была приятная лихорадка азарта. Разумеется, в помощь ему Дзержинский пришлет отвратительного громилу из числа тех, какие охраняют его иногда на сходках, — вообще озаботится приставить к Ленину человека, который бы все о нем докладывал и при этом был максимально неудобен в совместной работе; что ж, дело привычное. Ленин выдумал уже и тактику на случай такого подлого подвоха, он вообще замечательно ладил с грубыми и простыми парнями, умея мгновенно располагать их к себе, — но, когда он открыл, в дверь вошел невысокий юноша в кургузом пальтеце, совсем мальчишка, с чистыми телячьими глазами.