– Ничего не было… – успел буркнуть Лебедев, но Мартин вскочил и набросился на него.

Завязалась драка.

– Подонок! Ты знал, что я люблю её! – кричал Мартин.

– Она ничем тебе не обязана! Ничего не было! И я тоже люблю её! Имею право! – пыхтел Лебедев, отбиваясь.

– Исподтишка действовал! Я тебя сейчас убью!

Ася и Мария Алексеевна закричали дикими голосами:

– Прекратите! Что вы делаете! Господи, уберите от них ножи и вилки! Да что вы сидите?! Михаил, Григорий, да разнимите же их! Они же покалечат друг друга!

– А я что? Я вообще человек посторонний. Зашел в гости, называется… – как-то сник Михаил Иванович, не двигаясь с места.

А Григорий под шумок и под знаменем борьбы с запоями пропустил еще пару рюмок бражки, прижимая к животу бутылку с остатками шампанского.

Яна тигрицей бросалась на упругие дерущиеся тела с успехом маленького резинового мячика, атакующего мощную бетонную стену с желанием пробить ее. Отпружинила она от дерущихся так же, как мячик. Успех остановить драку у Яны стремился к нулю.

– Мартин! Виталий! Пожалуйста! Умоляю, остановитесь! Что вы делаете? Помогите! – Яна кружила вокруг потасовки, как заполошная наседка.

Мартин стал явно одерживать верх над Виталием. Он придавил его к земле, заняв лидирующую позицию сверху. И тут случилось непредвиденное – на его кудрявую красивую голову опустилась трёхлитровая банка с огурцами.

Мартин замер, чуть приподнялся, зашатался и повалился лицом вниз.

– Господи помилуй, – прошептала Ася.

Виталий Николаевич выбрался из-под поверженного врага, хрипя и кашляя. А над полем битвы возвышалась белая как мел Мария Алексеевна с крышкой и горлышком от банки в руках – фрагментами разбившейся стеклотары.

– Убили! Вы его убили! Врача срочно! – засуетился Михаил Иванович.

– Любимый! – кинулась к Мартину Яна.

– Давайте аккуратно подымем его и положим на стол, – необдуманно предложил Григорий. – Зачем ему на земле лежать?

Все засуетились, стали поднимать обмякшего Мартина, а Мария Алексеевна торопливо сгребала со стола тарелки и закуски. Мартина аккуратно опустили на скатерть и попытались привести в чувство. Мартин был неподвижен. Рубашка на нем была разорвана, оголяя широкую грудь с несколькими шрамами, полученными в ходе активной жизни. Лицо было в крови, руки тоже. Чья это кровь и откуда она взялась? С первого взгляда было непонятно. Он лежал, окружённый лепестками роз, которые, видимо, предназначались Яне, Асе и Марии Алексеевне, но не дошли до получателей. Мартин сейчас напоминал сына раджи, индийского князя, преждевременно ушедшего из жизни, которого положили на деревянный помост, обложили цветами и дарами, готовя к отправке в священный огонь. Индийцы сжигают тела и освобождают души.

Яна почему-то совершенно ни к месту подумала о том, что Мартин даже в таком виде замечательно красив. Виталий Николаевич наконец-то пришёл в себя и тоже встревоженно посмотрел на соперника.

– Ну и что наш Отелло? Почему в пьесе мавр душит изменщицу, которая абсолютно не виновна, а этот идиот на меня накинулся? Вы меня спасли, – покосился он на Марию Алексеевну.