Надо же! Она недоуменно повертела головой, но тут же замерла опять, потому что грубое шинельное сукно обожгло нежную кожу шеи. Благоразумнее всего было сохранять неподвижность и украдкой наблюдать за происходящим, ловя свой шанс выжить в очередной раз.

Сидя на холодном полу, Элька приподняла голову и искоса взглянула на Петра, возвышающегося над ней. Ангел-хранитель витал неизвестно где, зато рядом был обычный земной человек, на которого можно было положиться.

Петр, а не Петя. Незадачливый, простоватый с виду парень, он был готов пожертвовать ради Эльки не только жизнью, но и огромными деньжищами, что, по ее мнению, превосходило всяческий героизм, на который способны влюбленные мужчины. Подобно безрассудному мотыльку, летящему на свет, он стремился к ней, нашел ее и снова находился рядом, хотя это грозило ему неминуемой гибелью.

«Что за странный парень! – подумала Элька, продолжая незаметно поглядывать на Петра. – Его на другой планете воспитывали, что ли? У нас таких чудаков давно нет, все повымерли».

То, как умело расправился он с ударившим его мужиком в дорогом костюме, удивило Эльку не так уж сильно. Драк на своем веку она повидала немало, даже глаза давно перестала зажмуривать, когда мужские разборки происходили в ее присутствии. Ее потрясла не боевая сноровка Петра, а то равнодушие, с которым он ожидал расплаты за свою дерзкую выходку. В том, что мужчина сплевывает на пол, обычно не наблюдается ни малейшего героизма. Но когда это происходит в окружении враждебно настроенной публики, подобное говорит о многом.

Эльке вдруг захотелось встать рядом с Петром и прислониться к его сильному плечу, и если бы не дурацкая шинель, постоянно норовящая сползти на пол, она, пожалуй, так бы и поступила. Но и без того присутствие этого парня начало вселять в нее уверенность. Один уже только его голос, в котором ни разу не проскользнули трусливые или заискивающие нотки, настраивал ее на мажорный лад.

– Ты кто по жизни будешь? – поинтересовался у Петра толстяк, заправлявший в подвале.

– Сейчас почти что никто, – признался тот. – А раньше был телохранителем у одного бизнесмена.

– Уволил тебя? – проявил толстяк участие.

– Это его уволили, – хмуро уточнил Петр. – Совсем.

– Это как?

– А так… – Взгляд Петра многозначительно устремился к низкому потолку, заменявшему пленникам небо над головой.

– Ха! Ха! – почему-то обрадовался толстяк, словно услышал что-то смешное. – Шефа грохнули, а телохранитель, значит, живет себе припеваючи…

– У вас тут не очень-то распоешься, – буркнул Петр.

У толстяка опять смешливо дрогнули жирные щеки, после чего он весело признал:

– Это ты верно подметил. Тут тебе не консерватория. Знаешь, куда ты попал? Догадываешься, кто перед тобой находится? Мамонтов Александр Викторович… Приходилось слышать такое имя?

– Не-а! – в голосе Петра прозвучало не просто равнодушие, а неприкрытая скука.

– А девушка обо мне наслышана? – Мамонтов перевел взгляд на Эльку, как бы предлагая ей загладить невежливую реплику товарища по несчастью.

Ей стало очень неуютно под шинелью, когда вопросительный взгляд продублировал подручный толстяка, дядька в дорогом костюме, состоящий при хозяине кем-то вроде палача. После столкновения лоб в лоб взгляд у него сделался совершенно невменяемый, и на пленников он поглядывал с видом свирепого цепного пса, ожидающего команды «фас».